Сергей Кулаков - К другим берегам

На улице лил дождь. В комнату вошла женщина. Она держала зонт. Её аккуратные, короткие волосы были подвернуты внутрь.

– Садитесь, пожалуйста,– сказал чиновник,– слушаю вас.

– Я,– немного неуверенно, нащупывая нужные слова, сказала женщина, присев на краешек стула,– я по поводу развода.

Чиновник достал несколько исписанных листков бумаги.

– Вас как зовут?

Женщина назвалась. Чиновник отыскал листок, показал ей.

– Ваше заявление?

– Да, мое.

– Оно только с вашей стороны?

– Да.

– Ваш муж согласен с разводом?

– Думаю, он против. – сказала женщина. Она опустила голову, ее глянцевые волосы поникли.– А без его согласия разве нельзя?

– Почему же, только это займет больше времени, и вам придется объяснить причину развода.

– А если я не стану объяснять?

– Вы должны понять, я спрашиваю не из любопытства. Ваше объяснение попадет в протокол, вы его подпишете, и делу будет дан ход. Это в ваших интересах, не так ли? – разъяснил чиновник скучным голосом.

– Да, верно,– ответила женщина.

– Я приглашу секретаря.

– Зачем?

– Вести протокол.

– А вы сами не могли бы его составить? Мне неловко говорить об этом.

– Вообще-то, положен секретарь… Хорошо, обойдемся без него.

В комнате стало тихо. Было слышно, как за стеной, картаво тараторила печатная машинка.

– Не знаю с чего начать. – сказала женщина, она старалась не смотреть на чиновника.

– Хорошо, я буду спрашивать, а вы отвечайте.

– Да.

– Попробуйте объяснить причину вашего желания развестись.

Женщина задумалась.

– Знаете,– она была молода, привлекательна, и чиновнику было приятно смотреть на нее,– муж у меня верующий человек. Когда мы познакомились, он говорил, что верит в бога, но я не придала этому значения, потому как не знала, насколько он религиозен. А, впрочем, если бы и знала!.. Я не сказала ему… Я была замужем два года, мы развелись, детей не было. Я решила: не стоит об этом говорить.

– А почему вы так решили? Были опасения?

– Нет, вовсе нет. Не могу объяснить, почему… так получилось. Сказала примерно через месяц после свадьбы.

Женщина умолкла. Было слышно, как движется маятник в стенных часах. Комната, в которой располагался кабинет чиновника, была небольшая: кое-как умещался стол со старым, удобным креслом, узкий, двухстворчатый шкаф для бумаг, пару стульев у стола, и крохотный столик у двери, предназначенный, наверное, для секретаря. Женщина сидела на краешке стула, рядом со столом чиновника, опустив голову.

– Что было дальше?

– Он сказал: грех жить с разведенной. Я приняла его слова за шутку и предложила развестись, но это была не шутка. Он сказал, что не может стать вдвойне грешником.

Женщина подняла голову, посмотрела прямо в глаза чиновнику и спросила:

– Жить вместе – грех, разводиться – грех, что за религия такая?

– Вы не волнуйтесь…

– Простите меня, это все нервы. Я тогда подумала: все уладится. Да только ничего не уладилось. Все пошло кувырком. Он, с тех пор, не спал со мной. Поначалу я думала, что он ревнует меня к прошлому, и это пройдет. Да только ничего не прошло. А потом я поняла: он не станет больше спать со мной. Он любит меня, но спать со мной он не станет, а я ведь женщина, я не могу так. Я люблю его, но я женщина… я – женщина…

вот дела люди разводятся из-за измен или ссор а тут бред нужно быть ненормальным чтобы не спать с такой женой

– А он нормальный? Вы уж извините меня,– сказал чиновник вслух.

Она кивнула. Волосы пружинисто закачались.

– Он хороший человек… Мне будет тяжело расстаться, а ему будет еще тяжелее. Только по-другому нельзя. Я не хочу изменять ему, но я женщина, и мне хочется иметь детей, и все, что имеет жена от мужа.

– Да, да, я понимаю, понимаю,– повторил чиновник.– А муж ваш – духовное лицо?

– Нет.

– Но откуда эта религиозность?

– Я не знаю. Он говорил, что вера или есть, или ее нет, и если она есть – не следует узнавать причины.

– А вы никогда не ссорились из-за этого?

– У меня было чувство, будто муж сожалеет из-за того, что я не могу разделить его веру. Я чувствовала, что его это мучит… Знаете, я хотела бы верить, но не могу. Нет у меня этого!

Женщина сидела на стуле очень прямо. Она молчала. Ее опрятные волосы свесились, точно и им нечего было сказать.

– Может все образуется?..

Женщина покачала грустными волосами.

– Нет, уже не образуется – поздно. Слишком поздно. Теперь я понимаю: нечего искать причину, ее просто нет. На первый взгляд все понятно, и можно отыскать причину, и разобраться во всем, а может, даже, и выход найти… Но, начнешь разбираться по-настоящему, и тогда понимаешь: все – пустое, нет никакого выхода. Только для вашей бумаги это слишком туманно, а вам ведь нужна ясность, верно?

Чиновник смотрел на эту странную женщину.

– А может не стоит разводиться?– сказал чиновник и тут же прибавил.– Мы обязаны так говорить, понимаете?

– Да, но это ни к чему. Вас что-нибудь еще интересует?

– Нет, спасибо. Все ясно. Через месяц-два, думаю, все должно закончиться.

– Хорошо, я могу быть свободна?

Чиновнику было жалко ее, но он ничего не мог поделать, разве только дать ход делу.

– Сделаю все, что в моих силах,– сказал он.

– Я могу идти?

– Да, конечно. На следующей неделе зайдите подписать протокол.

– Хорошо.

Когда закрывшаяся дверь вытеснила её из кабинета, чиновник склонился над бумагой. Потом он вспомнил о деле, которое не мог закончить третий день и, отложив протокол, принялся за это старое дело, но из мыслей его никак не шла та женщина.

бывает же так пожалуй она права винить некого хорошо что ни я ни моя жена не религиозны до такой степени.

Чиновник попытался представить её мужа. Он почти был уверен, что человек этот должен носить бороду…

Чиновник оказался неправ. Процесс завершился разводом через не полных пять недель.

Ключ от квартиры хранился у соседки, и она поначалу не узнала его, а потом долго дивилась тому, как убегает время…

Одержанным ключом открыл дверь с прозрачным почтовым ящиком, хранящим на своей плексигласовой поверхности вырезанное имя умершего отца. В прихожей все было по-прежнему: зеркало, светильник над ним, обувной ящик за шторкой, дверь в комнату, с отставшей местами краской, и широким прямоугольником матового стекла. Поставил чемодан с впавшими боками на пол, снял ботинки. Обувшись в домашние туфли без задников, прошел в комнату. И там ничего не изменилось. Было ощущение, будто вновь попал в безмятежное время, когда жили они все вместе, но время то давно истлело. А кажется, совсем недавно было… Все те же фото на столе, под стеклом…