Андрей Жеребнёв - Пожар Латинского проспекта. Часть 1

За полдень я снова выбрел на улицы Лас-Пальмаса – пусты оказались и попытки забыться сном в судовой койке. Но лишь ветерок шуршал обёрточной бумагой на мостовых, где уже отшумел воскресный блошиный «хватай-базар» – горячо любимая нашими моряками «Хапайка». Закрыт был тот самый строительный магазинчик, а до свободолюбивой «HABANA» я, по счастью, не добрёл: наверняка была там полная тишь. После бури латинских страстей накануне. И траулер наш следующим днём вышел на промысел – атлантическая ставрида следующих выходных не ждала. А по окончании рейса, дома, начать обучение не получилось: знакомые танцовщицы, что в холостяцкой жизни тогда присутствовали, и самбы с румбой не ведали, и где могли бы мне с этой бедой помочь – подсказать не могли.

В воскресенье мой впопыхах в автобусе набросанный рисуночек был утверждён генеральным чертежом. И по цене не торговались – смешно бы по ней, несерьёзной, было!

Уж как обозначил.

– А по времени сколько будет?

– Да дней десять, от силы. Хотя я-то планирую за неделю управиться.

И это хозяев устроило.

Скоренько подлил я под наши размеры долечки бетона к залитому уже фундаменту. Труженица хозяйка – Светлана – убиралась в доме, озадачив-таки слоняющегося по двору в дозоре за мной хозяина выбивкой ковровой дорожки. Набросив ту на перемычку ворот, Саша рук наизнанку в непосильной работе выворачивать не стал. Хлопнув десяток-другой раз, управился ещё быстрее, чем я с фундаментом, и, постучав в двери дачного дома, с чистой совестью передал ковровый рулончик в руки супруге.

– Круто!.. Ленивый же!.. – Следующее, непечатное, слово было произнесено хозяйкой, действительно, только для их – слов! – связки.

Александр извинительно улыбнулся в мою сторону, я понимающе кивнул в ответ старшему помощнику торгового флота: мои матросские палубы никогда не были устланы ковровыми дорожками.

– А ты куда? – навострилась уже на разнос, наблюдая шустрые мои сборы инструмента в кучку, хозяйка.

Спокойно, Светлана, ситуация под контролем! Фундамент залит, пусть до завтра, хотя бы, постоит: по технологии – Александр подтвердит! – так надо. Поэтому: «Покедова, до завтрева, пошкандыбал я!»

Но как, спрашивается, я буду отсюда на танцы срываться? Впрочем, пару раз ведь только выкрутиться и придётся.

Шагая к остановке я вспомнил, как утром потряхивался на заднем сиденье пустой от идей головой, неверной спросонок рукой пытаясь вывести на листе что-то (уж не до «нечто» было). Не получалось же ничего – полный примитив. И всё же девочка-подросток, почти в открытую изучавшая мои каракули, наконец спросила открыто и строго:

– Вы – архитектор?

– Нет, – честно ответил я, – каменщик. – И, видя, что мне не поверили, попытался пояснить: – Каждый хороший каменщик должен быть чуточку архитектором, верно?

О, если бы этот эпизодишко случился с лучшими моими «друзьями» по улице Ушакова – Костиком с Олежкой, уж они бы раззвонили, они бы растрезвонили на весь белый свет о таком своём триумфе! Уж эти бы всем в ушаковской округе, включая Жучку соседскую, все уши о себе, великих, прожужжали!

А я сразу уже и забыл почти – скромняга.

Но как, всё-таки, здорово, что двух этих персонажей в моей жизни не будет больше никогда !

«Sin prisa, pero sin paosa», как говаривают на Канарах (не спеша, но без остановки), в понедельник наша доменная печь начала подниматься неукротимо, углом изгибаясь в «хребте» – сплошной задней стенке – и показывая три свои лапы – лицевые столбики под сам, собственно, очаг с дровником внизу, и разделочную столешницу сбоку. Чудовище стадное! Кирпич был дивный – облицовочный, высококачественный, «ллойдовский».

Безупречными своими гранями такой подчеркнёт малейшую небрежность каменщика, вмиг выставив ляп на всеобщее порицание. Так что приходилось выкладывать каждый по уровню – во всех трёх плоскостях. Возводя при этом безликое изделие, каких, в общем-то, тысячи. Гаврила, впрочем, такого безобразия терпеть не стал (тем более, что один «косяк» он уже сходу запорол – как раз таки на углу в одном кирпиче просчитался: «Ай, ладно – потом чего-нибудь, по ходу, придумаем!») – сообразил хаотично разбросанные ниши из морской гальки.

– Получается, кирпичный массив разбавится камнем, отчего – ниши-то располагать будем вдоль! – исчезнет его громоздкость. А камешки наши, искусно подобранные, станут изюминкой. Фишкой! Эксклюзив же ваяем! Ну, пусть полдня работы добавится – так вы же всю жизнь смотреть будете.

Насобачился клиентов «залечивать», шельмец! Хотя в данном случае всё по делу было.

– Заплатили тебе деньги оттуда? – не преминула спросить сердобольная хозяйка.

– Да нет пока. Заплатят – куда денутся?

– Уб-била бы, гадов! Говорю же – здесь надо было выкладывать кирпичи особенно ровно!

Светлана, по случаю важного такого дела, как постройка барбекю на дачном участке, взяла на работе отгулы.

– Ща-а, забабахаем! – подбадривал её я. – А в среду – мы с Седым договорились уже – станок привезём. Водяной! Ещё быстрее дело пойдёт.

– А зачем тебе станок?

– Кирпичи резать. Лучше, и без пыли – на цветы лететь не будет.

Я бил в сердце хозяйки наверняка.

Дача моего по жизни друга Вити была тут же – через несколько улиц. В дружеских же отношениях «Седой» был и со Светланой с Александром, а уж с Аллой и вовсе в законном браке состоял. Станок же, закончив ушаковские мытарства и «бортанув» сколь многочисленных, столь и недостойных на него претендентов, я безвозмездно (фляжечку коньячка ведь только и выцыганил) даровал Вите в вечное пользование. Теперь, спустя две недели, арендовал обратно.

В самый неудачный, как он всегда умел подгадать, момент (руки были по локоть в растворе) позвонил Слава.

– Здорово, Алексейка – полней налей-ка! Как дела, где сейчас трудишься?.. Понятно… Да мы вот в Мамоново, с чёрным строителем – учеником твоим, Серёгой, с трубой мучимся. Хотя, больше с ним… Да, через балку уже прошли – на крышу вылезли… Вадим чего? Орёт, конечно – чего ещё? Видишь, был бы ты – он бы и на крышу не полез, а так… Ладно, будем сами как-нибудь справляться. Деньги-то тебе с Ушакова отдали? А сколько, по твоим подсчётам, должны ещё?.. Двадцать пять тысяч – какие это копейки? Деньги! Слушай, ну не должны они, вроде, кинуть! Хочешь, давай я Грише позвоню, поговорю?

Нет, посредники мне больше не требовались! Ни где бы то ни было, а уж по такому, да с теми людьми, вопросу – и вовсе. Тем более, что в глаза тому же Грише говорил не единожды: «Когда бы мне здесь сказали: «Шуруй-ка ты уже на…» («шуруй» – опять же блеклая замена), – то через минуту бы меня уже во-он за тем перекрёстком не увидели: и инструмент бы позабыл!» Так что – сказано! Отвечай теперь за слова, Гаврила!