Андрей Семке - Штрочки

На него налетел из засады преступник, вонзил острый нож в область сердца, не как дилетант, не как простой смертный, а хладнокровно, умеючи, со всей жестокостью человеческого рода… Простой смертный бы от такого удара не выжил, умер бы на месте, но художник слова, исследователь русской литературы Лихачёв выжил. Криминалисты говорили многое, если бы нож был чуть длиннее, если бы на сантиметр левее, если бы не пальто…

Но спасла его рукопись. Черновые наброски будущего бестселлера, исторического очерка о великом русском произведении «Слово о полку Игореве». На улице шёл дождь, обычный, мокрый, новгородский вялый, но везде просачивающийся, и, чтобы он не намочил листы, филолог засунул их за разворот пальто. Помните, как в годы войны спасали наших солдат фотографии матерей, которые лежали слева в кармане гимнастёрки, и в которых застревали вражеские пули. Так и здесь. Лезвие не пощадило великое творение, но спасло великого мастера. Дмитрий Лихачёв очень хотел показать свою работу Андрею Сахарову…

Феня

Однажды в эвенкийский улус прилетел вертолёт. Это было страшным явлением для малочисленного народа. Забирали на большую землю всех маленьких детей. Взрослые пытались противиться этому, ведь терялись корни, нарушались вековые традиции. Именно поэтому малышей прятали, отправляли в снеговую пустыню, к шуму ветра и запаху снега. Гоняться по тундре никто не будет…

Лишь в одной хижине бабушка собирала маленькую Феню. Девочке сразу понравилась приветливая, совершенно не похожая на них девушка, с белокурыми волосами, огромными голубыми глазами, красивыми, ярко накрашенными губами и снежного цвета кожей, настоящая снегурочка. Учительница помогала хозяйке, нужно было взять с собой самое необходимое, не забыть тёплые вещи.

– Бабушка, я хочу быть похожей на неё, – вдруг заявила эвенкийская девчушка с чёрной, как смоль, шевелюрой, узкими глазами и желтовато-коричневыми ямками на щёчках.

– Обязательно станешь, если будешь хорошо учиться, – ласково прижимая к себе Феню, произнесла старая, пожившая и много повидавшая женщина.

Она понимала, что у маленького сообразительного создания большое будущее. В улусе Феню ждут бытовые проблемы и в лучшем случае она станет хорошей хранительницей очага…

Девочку привезли в образовательный интернат. Она старательно и кропотливо относилась ко всем поручениям, училась отменно и после каждой отличной оценки бежала к зеркалу посмотреть, не появились ли у неё голубые, как море, глаза, не поменяли ли цвет волосы. А из зеркала на неё смотрела красивая эвенкийская девочка, с ямками на щеках, узкими горящими глазами и взъерошенной тёмной копной волос.

«Значит, пока ещё не всё я выучила, не всё знаю! Бабушка говорила, что буду я похожа на красивую снегурочку только тогда, когда буду всё знать», – думала Феня и снова старательно конспектировала параграфы, набирала книжки в библиотеке и училась, училась, училась. Порой воспитатели силой забирали у неё по ночам книжки, чтобы хоть немного девчушка поспала перед учебным днём.

Эвенкийская девчушка росла, превращаясь в красивую, умную девушку, но зеркало никак не хотело менять её внешность. Сколько бы Феня ни уговаривала его, ни рассказывала о своих победах на олимпиадах и конкурсах, стеклянное полотно, покрытое металлической амальгамой, оставалось непреступным.

И вот окончен университет. Феня стала великолепным преподавателем, но корни свои не забыла. Её сородичей осталось-то раз, два и обчёлся. А у неё желание и язык возродить, и обычаи, и культуру. Создала тогда Феня эвенкийскую азбуку, написала учебники на родном языке, начала ездить по улусам и преподавать, чтобы дети не маялись по интернатам и не отрывались от большого отцовского дела, которое веками было подарено народу богами.

Однажды ночью к ней пришла во сне бабушка. Феня обрадовалась, ведь они так давно не виделись, с тех пор как боги смерти забрали её в свой мир.

– Бабушка, ты обещала, что если я буду хорошо учиться, то буду похожа на снегурочку, которая к нам приезжала.

– А ты и так на неё похожа. Посмотри, какая у тебя светлая голова, ты подарила нашему народу свободу, ты сделала его просвещенным. Посмотри, как сияют твои глаза, потому что ты занимаешься своим главным делом. Ты не просто стала на неё похожа, ты стала ею!

Выступление Фурсенко

Первые дни правления системой образования новоиспечённого министра стали для всех учителей настоящим откровением. Человек, всю жизнь занимавшийся наукой и бизнесом, вдруг одномоментно стал заведовать самой огромной армией учителей. Он при первой большой встрече всех ошарашил: «Я в вашем образовании ничего не понимаю!»

А тут ещё всякие конкурсы, типа «Учитель года», и на них тоже надо произносить речи и что-то обещать. Но среди участников всегда найдутся люди, которые прямо в лицо скажут всё, что думают о современных реформах. А они, как это ни парадоксально, полностью разваливали налаженную систему, выстроенную десятилетиями, имеющую, конечно, изъяны, но работающую и дающую результат. И вот двое участников перед большой встречей с нашим героем всю ночь рисовали на листе обоев призыв «Долой Фурсенко!». Когда они развернули его в зале перед всей честной публикой, министр даже глазом не повёл. Он монотонно читал по листочкам заготовленную информацию. А после того как закончил, обратил внимание всей публики на двух молодых людей, которые всё это время держали кусок обоев.

– Все прочитали? А теперь вы можете опустить, ведь руки устали. Я, молодые люди, не держусь за это место. Занимаясь наукой, прилично зарабатывал, и мне на жизнь хватало с лихвой. Все вы знаете, что наше российское образование нужно менять. Но программы, которая могла бы привести к положительному результату, нет. Всё, что сегодня происходит в нашей отрасли – это стихийные, никем не продуманные реформы. А у меня есть программа. Я предлагаю провести следующее: первое… Вы «за»?

Зал загудел: «Да».

– Второе…, – министр разворачивал программу своих действий. – Как вы к этому относитесь?

– Одобряем, хорошее решение.

– Третье…

– Это уже давно было необходимо сделать, – вторил зал.

– Тогда ответьте мне на вопрос: «Долой Фурсенко или нет?!»

Лучше бы этого не видеть

Автобус, переполнен. На улице холод такой, что пар изо рта повисает хлопьями в воздухе. В дверной проём втискивается молодая мама с грудным ребёнком и коляской. Понимающие помогают, чем могут. Находится пространство и для коляски, и для женщины, и для младенца. На ближнем сидении восседает «оно». Непонятно: то ли мужчина, то ли женщина. Длинный хвост почти до пояса, кожаная куртка, усыпанная заклёпками, огромные кожаные ботинки почти достигают колена, ручки в полуварежках, маленькие скользкие глазки бегают за небольшими стёклышками очков. Ни один мускул у него не пошевелился от того, что рядом появилась женщина с мальчиком на руках.