Степан Лукиянчук - День длиною в 10 лет. Роман-мозаика. Часть 2

На обратном пути мне повстречались «Штепсель и Тарапунька». Очень популярные в советские времена украинские комики. У них очень запоминающийся по внешнему виду дуэт: Штепсель был невысокого роста и толстого телосложения, а Тарапунька, наоборот, – длинный под два метра ростом и сухой как соломина! Навстречу мне шли очень высокий и худой ДПНК Травник-старший и низкий и толстый Семён Игоревич. Глядя на них, вышагивающих вместе, мне сразу вспомнились украинские юмористы.

Штепсель меня увидел. У меня была мысль напомнить ему о себе и своих дисках. Однако заглянув в его честные, порядочные глаза, отливающие синевой ясного неба, мне показалось, что он всё помнит. А ещё почему-то подумалось, что этого уважаемого, благородной обломовской толщины человека не стоит раздражать слишком своими мелочными просьбами! Я и не стал. Только молча, опустив голову свою, прошёл мимо. «Мы ещё увидимся с тобой… завтра поутру!» – усмехнулся своей юморной мысли я.

Вчера ходил на приём к общему врачу. Зашёл в кабинет, объяснил ситуацию. Врач ответила, что подобных справок о состоянии здоровья и болезнях на руки не дают. Сказала, что с этим вопросом мне лучше обратиться к начальнице санчасти.

Сегодня записался на приём к начальнице санчасти. Обычно попасть к ней на приём – целая трагическая эпопея! Желающих лицезреть «царицу медицины» и пообщаться с ней всегда предостаточно. И приём она ведёт один раз в неделю. На приём к ней я всё-таки попал (поразительно: без затруднений!). «Царица медицины» мне, в принципе, ответила то же, что и «общий» врач вчера: «на руки не даём», «только по запросу суда». Ещё добавила, что, исходя из её обширного опыта, подобная справка при рассмотрении УДО мне не поможет!

Днём наш отряд ходил в магазин. Ходил и я. Спрашивал Лидию Васильевну о справках. Она сказала, что по двум моим заявлениям результаты будут при начислении, а ещё одно – в бухгалтерии. Позвонили в бухгалтерию. Бухгалтерша сказала: «Я не занималась вашим заявлением – у меня много работы!». Напоминаю, что пошла третья неделя с момента подачи мной заявлений!

Подходил к директору ПУ. Он тоже меня «отбрил» (я просил у него характеристику). Он сказал, что такие характеристики на осуждённых они не дают. (Пока мне ещё весело!)

С месяца июля потихоньку начал разводить на своих подоконниках (на работе и в отряде) растительную плантацию. На промке раскопал кучу перегнившего опила, набрал земли, просеял через мелкую сетку. Посадил в коробку на всходы перец: болгарский, стручковой и «Огонёк». Всходы взошли, и я их пересадил в ведёрки из-под майонеза. Пока солнышко было, перцы росли быстро. Солнышко перестало светить, перчики мои сразу погрустнели. Пришёл сегодня на работу, смотрю, перчики даже не улыбаются – заливаются весёлым смехом! Вот оно как солнышко-то на всё живое воздействует благоприятно.

Некоторое время назад подходит ко мне в отряде знакомый. Он по характеру такой рыхлый, плаксивый, любит поохать, поохать да попричитать – ну, не мужик сорокалетний, а бабка старая как есть, только в штанах. «Жалко, – говорит, – помидорчики мне, они на грядке растут, но, видно, не успеют уже – морозец утром прихватит, и погибнут помидорчики». Короче, предложил он мне пару кустиков, чтобы я их пересадил в горшки и на окошко. Я согласился. Приготовил горшки, принёс с работы своей волшебной земли, осторожно выкопал помидоры и пересадил. Горшки поставил на подоконник.

Проходит время. Помидорчики вроде оклемались, пообвыклись на новом месте. Так бы всего и ничего, только вот когда солнышко сентябрьское всё реже стало проглядывать сквозь синюшную пасмурную пелену осеннего укороченного дня, потухли взором помидорчики, перестали по утрам свои цвет-глазки открывать. А недавно я вообще увидел, что на подоконнике лепесточки валяются, думал, погибли – ан нет! Появилось солнышко, я заглянул в те места, где цветочки были, а там как будто шарики надуваются зелёненькие – это маленькие помидорки растут. К Новому году, если всё будет в порядке, буду собирать урожай!

Ещё посадил я в коробку семечко огурца. Если не путаю, сорт «Домовёнок» называется. Сегодня утром, осматривая свои плантации, увидел, что вышел мой огурчик. Но не совсем. Стебелёчек вышел, дугой изогнулся – и удивительно! – тянет за собой из земли не росточек, как это было у перца, а само зёрнышко! Если всё будет хорошо, то на моём новогоднем столе появится совсем приличный салат из огурцов, помидоров и перцев! Ах, да не забыть надо ещё луковку посадить, чтобы был полный комплект. Да!.. Мечтать, конечно, не вредно, но всё-таки жаль, что майонез или там сметана на грядках не растут. Я тут же бы пару горшочков и посадил. Представляете, время собирать урожай, а на ветках баночки, пакетики с готовым майонезом или сметаной, молоком пестрят надписями: майонез «Провансаль», «Молоко цельное коровье»… Красота!! Прямо – рви и кушай не отходя.

Который день подряд моё настроение оставляет желать лучшего. Несмотря на то, что я отбываю наказание в одной из исправительных колоний необъятного Севера России, меня, едва отработавшего год на промышленном предприятии учреждения, выгнали в отпуск.

Дни плелись медленно и тягуче. Отчего-то у меня на душе по-чёрному скребли кошки, в сердце прокралась глубокая печаль. Я безуспешно пытаюсь изгнать её из сердца, но она, похоже, основательно обосновалась там, свив себе уютное гнёздышко из безрадостных мыслей о будущем, укоризны безрассудного прошлого, угнетающей бессмысленности настоящего. С каждым новым днём я чувствовал, как то светлое, что ещё оставалось у меня внутри – внутренний резерв – ежечасно истончается и тает.

Мне казалось, что душевное равновесие не восстанавливается даже ночью. Я ложился в кровать с ощущением беспричинной тревоги и беспокойства, долго лежал с открытыми глазами, тупо высверливая потолок. А когда глаза уставали, я их закрывал. Но сон никак не хотел приходить: воспалившийся, казалось, от мыслей мозг копался в воспоминаниях прошедшего дня, судорожно пытаясь отыскать причину этих угнетающих тревоги и беспокойства. Предельно измучившись, я проваливался в бессознательное. Утром всё повторялось сначала.

Дни проходили так: я мог часами напролёт измерять большими шагами локальный участок до тех пор, пока ноги переставали меня слушаться и начинали запинаться друг о друга от усталости. Или, проваливаясь во временную прострацию, я подолгу сидел на своей кровати, устремив бессмысленный взгляд на какую-нибудь точку на противоположной стене. А бывало и так, что весь день я сидел в телевизионной комнате и глядел в «голубой» экран. Я незаметно «отключался», проваливаясь в короткую беспокойную дремоту, затем просыпался и вновь смотрел на экран, не понимая, что показывают по телевизору, силился вникнуть в сюжет очередного «мыльного» сериала, пока сознание не отключилось вновь. Дневные и вечерние поверки, завтрак, обед и ужин – эти события меня никак не трогали, не оставались в памяти – всё происходило как в бреду.