Артур Атакулов - Отпустите меня в небо!

Настал день отъезда. Прибыло рейсовое судно, которое должно было доставить их в порт Кейп, откуда они будут пересаживаться на океанский корабль, идущий до родины матери – Большой Земли.

На пристани на этот раз было весьма оживленно! Потому как вся чумазая детвора – друзья Аэро пришли провожать ее. Они непрестанно галдели, прыгая, мешаясь под ногами взрослых.

Вот судно сильно качнулось и плавно стало отходить от пирса. Все дети, пробравшись вперед, стали еще больше шуметь, махая своей подруге. Аэро, стараясь не заплакать, стояла на корме, вцепившись в надраенные до блеска латунные перила.

Вдруг между ног провожающих проскользнула и бросилась в воду какая-то бурая фигурка. Тайгер?.. Тайгер! Вот мошенник, вырвался-таки из каморки, куда его заперли, чтобы как раз избежать этой сцены. Верный Тайгер, проплыв добрую сотню метров, все же решил вернуться назад. Да, в благоразумии не откажешь этому псу!

До Аэро еще долетал неистовый лай ее друга, теперь вернувшегося на пирс. Она сжимала перила, подавляя горе – потерю с самым ей близким, после отца, существом на свете. Пожалуй, для нее это было сильнее, чем потеря отца, она понимала, что сейчас навсегда потеряла Тайгера. Что, возможно, никогда у нее не будет существа, так преданно, так бескорыстно любящего ее.

Вдруг, заполонив все пространство – бесконечный океан и такое же бесконечное небо, зазвучала Музыка – ария Нормы во всей своей безысходности! Нет, это великая Музыка не придавливала Аэро. Наоборот, она возносила ее ввысь, делала сильной, способной пережить любые невзгоды и потери.

Мел глухо стучал о графитную доску, выводя под пухлыми ручками мисс Симоны решение математического уравнения.

Аэро, оторвавшись от тетради, посмотрела за окно. Там ноябрьский беспощадный ветер гонял по небу плотные, скучно-серые тучи. Ничего похожего на белоснежные облака и ярко-синее, высокое-превысокое небо Океании.

Аэро уже третий месяц училась в школе. Пожалуй, самое тяжелое время – первые дни учебы – уже позади. Вот это было испытание! Когда мисс Симона привела ее и представила классу, все с удивлением уставились на нее. Она действительно отличалась от всех детей своей бронзового оттенка кожей и гордой осанкой, выработанной плаванием. К ней тут же прицепилось прозвище Дикарка. И, как водится в жестокой детской среде, тут же ее принялись изводить ее насмешками и оскорблениями.

Но это продлилось недолго. В один из дней, во время большой перемены, к Аэро, стоящей, как всегда, в стороне, подскочил Питер, самый противный задира в классе. У мальчишек была одна такая забава – дернуть за косу какую-нибудь ни о чем не подозревающую девочку и протащить бедняжку несколько метров, заставляя вопить. На свою беду Питер на этот раз решил схватить за косу Аэро.

Ее реакция была мгновенной! Питер тут же оказался распластанным на земле. Девочка своими тонкими пальчиками мертвой хваткой вцепилась ему в горло. Неизвестно, чем бы это кончилось, если бы не подоспевший учитель литературы, мистер Грант. Он еле отцепил, как взбесившуюся кошку, Аэро от почти потерявшего сознание, посиневшего Питера.

С этого замечательного дня ребята прекратили называть Аэро Дикаркой, по крайней мере, в лицо. Но ей от этого не стало лучше – теперь ее стали бояться. На переменах она все так же гуляла одна.

А училась она хорошо, неожиданно хорошо. Она мигом схватывала самую суть предмета, а остальное додумать, допонять было ей несложно. Начав учиться с опозданием на две недели, она очень быстро догнала одноклассников, самостоятельно изучив все пропущенные уроки. Сказались навыки, привитые ей еще папой на острове.

Впрочем, не обошлось без неожиданностей. Это произошло на уроке музыки. Тучный, неповоротливый мистер Уоттс неожиданно вызвал к доске задумавшуюся о своем Тайгере Аэро и приказал повторить то, что он только что объяснял. Разумеется, Аэро ничего не могла ответить.

– Вам должно быть стыдно, – сказал учитель, глядя поверх своих круглых очков.

Аэро невозмутимо стояла перед всем классом.

– Мне нужно поставить вам хоть какую-нибудь оценку за это полугодие. Что вы можете? Спойте-ка нам сейчас то, что мы изучали на прошлом уроке, – мистер Уоттс сел за пианино, с трудом уместив свой зад на маленьком круглом стульчике.

– Я… Я не хочу петь ее, – тихо, но решительно заявила Аэро. Весь класс, затаив дыхание, ждал. Что же скажет на это учитель?

– Что? – слегка опешил мистер Уоттс. – Как это не хочешь? А что ты хочешь?

– Можно, я спою «Аве Марию» Шуберта? – спросила Аэро, потупившись.

– «Аве Марию»?.. Да ты что, девочка? – не верилось учителю. – Разве ты можешь?

Наступила тишина. Всем был интересно заявление Аэро, у которой никто не мог подозревать таких способностей.

– Хорошо, давай попробуем. Я аккомпанирую, насколько это будет возможно, – наконец решился мистер Уоттс.

Началось. Аэро запела. Она перестала замечать разинувших рты одноклассников. Была только музыка. Лишь только она теперь связывала Аэро с ее Раем.

Когда стихли последние аккорды, девочка пришла в себя. Глубоко вздохнув, она опустила глаза. Она только сейчас заметила, как на ее пение у двери класса собрались все учителя, у которых не было сейчас уроков. Все они слушали, приоткрыв дверь и рты. Только лишь Питер, кажется, был разочарован.

Но после этого жизнь Аэро в школе не особо изменилась. Все так и относились к ней, как к инопланетянке. Да, мистер Уоттс порекомендовал ее на место главной певчей в школьном и церковном хоре. Для этого, чтобы получить разрешение, в школу была приглашена Шарлотт. Но поскольку ей в тот день нездоровилось, вместо нее в школу пришла бабушка Аэро – миссис Уна.

По возвращении на родину Шарлотт с дочерью поселилась в доме матери. Она решила не разбазаривать остаток денег, вырученных от продажи домика на острове. Тем более что этих денег все равно бы не хватило на покупку мало-мальски пригодного жилья в этой стране.

Но в доме бабушки было тесновато. Там с ней жил ее сын, брат Шарлотт, Томас со своим семейством – женой Магдой и тремя маленькими детьми. Шарлотт с дочерью определили в маленькую комнатку на первом этаже, крошечное окно которой выходило на глухую стену соседнего дома.

– Я чуть со стыда не сгорела, когда преподобный сказал, что Аэро не знает ни одной молитвы! Даже самой простой, «Отче наш» – возмущалась бабушка. – Как же так? У вас что, на острове не было никаких церквей?

– Нет. Никаких, – смиренно ответила Шарлотт, не поднимая голову от блюда, куда она лущила горох.

– Ну хорошо, ты ведь сама могла бы учить ребенка самым простым молитвам? – все еще возмущалась миссис Уна. – Вы ведь учили ее там читать, писать, могли бы научить и молитвам!