Татьяна Терещенко - Люди добрые (сборник)

И мама ее уважает, и папка. Правда, папка, когда выпьет и начинает «куражиться», как говорит мама, то говорит, что баба Катя глупая, в Бога верит, а Бога-то и нет вовсе. А он, папка, артист, что ли? Нет, не артист. Артистом он работал когда-то, а теперь за пьянку его выгнали из театра. А то, что он говорит, что Бога нет, кажется, атеист называется.

Теперь папка только под Новый год работает артистом. Тогда он по вечерам заваливается домой в виде Деда Мороза: в красном пальто с белым воротником и такой же красной шапке. Попервоначалу Лешке это нравилось, было весело, но потом надоело, потому что этот Дед в красном приходил совсем пьяным и противным, еле на ногах держался и нес всякую чепуху, и мама сердилась и выискивала у него по карманам мятые бумажки – деньги.

Лешка пошел было к бабе Кате, дернул за ручку – заперто. Ага, ведь сегодня воскресенье. Баба Катя всегда в церковь по воскресеньям ходит. Понурившись, он поплелся к себе. Приоткрыл дверь, сунулся в щель. Отец нудно выпрашивал у мамы денег на опохмелку, а мама не давала. Лешка повернул назад.

Тут открылась дверь на лестницу, в подъезд, – это вернулась баба Катя. Лешка оглянулся. Она стояла в дверном проеме с черным зонтом-тростью в руках, на котором блестели капли, не успевшие скатиться с него, и была она необыкновенно красива, – если, конечно, можно такое сказать о старушке: волосы прикрывал голубой воздушный шарф, а лицо почему-то светлое-светлое.

«Ух ты, – подумал Лешка, – прям как солнышко в голубом небе. Вот бы на улице щас так светило».

Баба Катя прошла в свою комнату. Лешка увязался за ней.

– Что, Алеша, скучаешь? – снимая пальто, спросила баба Катя. – Извини, дружок, вот сядь пока на диван, посмотри книжку, а мне помолиться надо.

– А ты зачем молишься? – спросил мальчик.

– Да вот причастилась я сегодня, Бога нужно поблагодарить, – ответила баба Катя. – Сегодня, например, я Бога благодарю, а иной раз прошу Его о ком-нибудь, а порой и для себя что-то прошу, а иногда и просто рассказываю Ему свои новости. Вот тебе, например, не очень интересно меня, старую, слушать, перебиваешь меня, споришь. А Он слушает внимательно, никогда не прерывает, утешает, если надо.

– А я в Бога не верю-у-у… А Бога нет, Бога нет, Бога нет вовсе, – кривляясь, нараспев затянул Лешка. Таким дурным голосом он обычно дразнил девчонок в детском саду.

Старушка посмотрела на него, грустно улыбнулась и ничего не сказала. Она повернулась к иконе, стоявшей в углу на полке. Про эту икону баба Катя всем рассказывала, что она очень старая… нет, она говорила не так, она говорила: «старинная и очень ценная». Больше ничего ценного у нее нет, кроме этой иконы, ничего за долгую жизнь не скопила, ничем не обзавелась, – говорила баба Катя.

Лешка уселся на диван. И тут ему вдруг подумалось: а вдруг все-таки Бог есть. А что, если Он есть и у Него можно что-нибудь попросить – ведь баба Катя у Него что-то там себе просит. Вдруг и ему, Лешке, можно…

Мальчик соскочил с дивана и побежал в кухню – при бабе Кате клянчить что-то у Бога было как-то неудобно. Тем паче что он только что выкрикивал, что Его нет вовсе.

Лешка уселся на подоконник, приплюснул нос к стеклу и тихо зашептал:

– Бог, если Ты есть, пусть у меня в кармане сейчас окажется… шоколадка… нет, жвачка… нет, все-таки шоколадка…

Он подождал немного – дал Богу время – и полез в карман: там было пусто. Лешка соскочил с подоконника и со злостью топнул ногой.

– Так я и знал, что Тебя нет, никогда я в Тебя не поверю, – зло прищурившись, прошипел он и поплелся в свою комнату.

Отца дома не было. Ну и хорошо. Никто не помешает мультики смотреть, не будет бубнить над ухом. Он пощелкал пультом от телевизора, ничего интересного для себя не нашел и открыл крышку маминого ноутбука. Попросил маму включить его любимые «Тачки» и прилип к экрану.

Какое-то время спустя к ним зашла баба Катя и пригласила Лешку попить чайку. Он поставил мультик на паузу и побежал к ней.

Старушка накрывала на стол. Поставила две чашки с блюдцами и еще два малюсеньких блюдечка, Лешке и себе, вазочку с вишневым вареньем, тарелку с бутербродами, положила открытую пачку печенья.

Лешка очень любил такие чаепития у бабы Кати. Ему нравилась белая вышитая скатерть на круглом столе, стоящем в середине комнаты, желтый абажур прямо над столом, салфеточки, лежащие около чашек. Он любил разговоры за чаем. С бабой Катей можно было говорить о чем угодно, она всегда внимательно слушала и задавала кучу вопросов, иногда очень неожиданных, и Лешке приходилось долго думать, прежде чем на такой вопрос ответить. Ей можно было рассказывать обо всем: о том, с кем и почему подрался в детском саду, какая воспитательница нравится, а какую с удовольствием довел бы до обморока, и о папке, и о маме, и о бабушке можно было говорить все, что он о них думал. За его дурные поступки, в которых он ей иногда по секрету признавался, она никогда его не бранила, а опять же задавала вопросы, будто хотела докопаться, почему он так поступил. И в результате такого разговора Лешке приходилось признавать, что он был не прав, так не надо было делать или, например, можно было обойтись без драки.

Итак, они пили чай и чинно беседовали. Лешка рассказал, что решил учиться читать – без этого ему стало трудно жить. Интересно же, что на вывесках написано, что всяческая реклама предлагает, да и самому набрать в компьютере название мультика или игры какой-нибудь тоже полезно. А то всегда приходится просить отца или маму. Или вот, например, баба Катя подарила ему книжку, а он ее прочесть не может, опять же надо ждать, когда почитает кто-нибудь из взрослых. И баба Катя предложила ему в этом помогать, если помощь понадобится. Потом он доложил про папкино похмелье, про мамино ворчанье, про свою скуку. Про разговор с Богом рассказывать не стал, а в сотый раз затянул про свои любимые «Тачки», сопровождая рассказ размахиванием руками, подпрыгиванием на стуле и прочими очень помогавшими рассказу движениями.

В этот момент в коридоре раздался шум и в комнату без стука ввалился отец. Он был в куртке, видно, прямо с улицы – на ней поблескивали капли дождя.

– Добрый день, Екатерина Евлампиевна, – неестественно веселым голосом проговорил он: видно, таки добыл денег и уже похмелился. – А не найдется ли у вас рублей триста в долг, я завтра, ну, или послезавтра отдам? – спросил он елейно.

– Нет, Коля, у меня лишних денег нет.

– Ах, нет?.. – глаза его суматошно забегали по комнате.

Он говорил что-то несуразное, что-то объяснял, в чем-то убеждал, а сам тем временем совершал какие-то странные маневры – двигался бочком вдоль стены по комнате. Баба Катя опустила глаза и молчала, о чем-то глубоко задумалась, явно отца не слушая.