Татьяна Терещенко - Люди добрые (сборник)

И тут случилось такое, – Лешка аж обомлел: отец, добравшись бочком до полки с иконой, схватил ее и сунул под куртку.

– Папа, ты что? – завопил Лешка.

Баба Катя подняла глаза и все сразу поняла.

– Поставь на место, – устало сказала она. – И уходи.

Отец суетливо закопошился около полки, поставил на нее икону, втянул голову в плечи и попятился к двери.

Лешка чуть не плакал, так было стыдно за отца. Что же это такое? Папка у него, на самом деле, хороший. Он, когда не был пьян, водил Лешку в разные интересные места: в планетарий, на разные выставки, в музей, где динозавры. Книжки ему читал. Играл с ним. Но когда выпьет – ужас какой-то, из дома бежать хочется.

Лешка пошел к себе. Отца опять не было. Мама села к окну что-то штопать, а Лешка опять к компьютеру.

Вечерело. В комнату через окно заползали сумерки. И тут зазвонил телефон. Мама взяла свой мобильник. Она почти ничего не говорила. Оглянувшись на нее, Лешка увидел, как меняется ее лицо.

Положив телефон на стол, мама заметалась по комнате, бестолково тычась то в шкаф, то в комод, то в тумбочку с документами.

– Мам, ты чего? – тревожно спросил Лешка.

– Твой отец… папа… – мама не смогла продолжать.

Она схватила Лешку за руку и потащила за собой. Через секунду они были уже у бабы Кати.

– Екатерина Евлампиевна, можно с вами Лешку оставить? Мне нужно отлучиться, – задыхаясь, проговорила мама.

– Валюша, что случилось? – баба Катя с тревогой смотрела на ее взволнованное лицо.

– Коля… Николай… Его машина сбила… В больнице… Туда с ребенком не пустят…

– Все серьезно? Сильно пострадал?

– Я не поняла… Позвонили… Надо идти…

– Да, конечно, милая. Я пригляжу за Алешей. Беги.

Мама ушла.

Лешка застыл, пытаясь осознать услышанное. Как же так? Что теперь? А вдруг папка умрет, что тогда? Как же они без папки? Ведь и мама, и Лешка любят его! Хоть он иногда и дурной бывает, но ведь они его любят! И мама тоже любит, – Лешка это точно знал. Не может он умереть! Нельзя, чтобы он умер.

А баба Катя уже направилась в угол, к своей старинной иконе.

– Алеша, посиди тихонько, пожалуйста. Я помолюсь о твоем отце, – бросила она через плечо Лешке.

И баба Катя опустилась на колени.

Но Лешка не мог сидеть спокойно: ведь надо же что-то делать, надо папку спасать!

Лешка посмотрел на бабу Катю. Он теперь видел ее профиль, видел взгляд, устремленный вверх, к иконе, видел, как шевелятся ее губы, беззвучно произнося молитву.

Баба Катя еще не зажигала в комнате свет, и сейчас, в сумерках, Лешке показалось, что лицо ее опять светится. Он, следуя за ее взглядом, посмотрел на икону. Раньше он ею никогда не интересовался, а теперь рассмотрел, что на ней – тетенька с ребенком на руках. Икона была совсем темной, трудно было разглядеть все, что на ней изображено. Только лица женщины и малыша выделялись светлыми пятнами. Тоже как будто светились. И Лешке показалось, что лица на иконе отражают свет, исходящий от лица бабы Кати… Или наоборот?.. Ее лицо отражает их свет?..

И тут Лешка понял, что надо делать. Вернее, не понял, а почувствовал. А скорее, даже не почувствовал, а будто кто-то его подтолкнул. Он подошел к бабе Кате и опустился на колени рядом с ней.

– Бог! – кричал он в душе, не произнося вслух ни слова. – Спаси папку! Не дай ему умереть! – вопила его душа.

Он повторял и повторял эти слова, пока баба Катя не обняла его тихо и не прижала к себе. И тут Лешка разревелся, прижимаясь к ней и громко всхлипывая. Его трясло, как в лихорадке.

Так они и сидели на полу незнамо сколько времени. Наконец, Лешка затих. Он вдруг почувствовал, будто что-то, какое-то покрывало укутало его и согревает, и успокаивает, и укрывает от бед. В него будто вошли мир и покой. И тут Лешка с полной, несомненной уверенностью подумал: «Ты есть! Ты слышишь меня! Ты поможешь! Ты не дашь папке умереть! Я верю в Тебя, Бог!»

Какое счастье – чудным весенним утром выбраться из загазованной Москвы за город, вдохнуть полной грудью еще холодный, пахнущий солнцем и капелью воздух, пройтись по земле, пусть и влажной, но такой живой и податливой под ногами, а не по асфальту!..

Отец Андрей ехал в машине, битком набитой игрушками, детской одеждой, памперсами, сладостями, и предвкушал радость встречи с оживающей природой, и уже наслаждался пейзажами, ярким солнцем, быстрой ездой по хорошей дороге.

Молодой священник, всего лишь год как рукоположенный, он был назначен третьим иереем в большой московский храм. Еще в семинарии, а потом и в академии он мечтал о собственном приходе где-нибудь в провинции, близко к земле, к лесам и полям, где он будет с основания строить приходскую жизнь, соберет крепкую общину. Он мечтал о малых и, тем не менее, великих делах, которыми будет заниматься сам и призывать к этому своих прихожан.

Но все сложилось иначе: в этом московском приходе у него не было никакого авторитета, на его предложения никто не обращал внимания. От него требовалось только подчиняться двум старшим священникам, и все.

И тут вдруг спущенное сверху распоряжение – взять под крыло храма детский дом-интернат, где содержались больные дети. Заниматься этим поручили ему, как самому молодому и к тому же не обремененному делами прихода и большой семьей. Молодой и энергичный батюшка искренне радовался: наконец-то есть куда применить свои молодые силы и кипучую энергию, наконец-то есть у него дело.

Отец Андрей выяснил, что в этом интернате содержатся сто двадцать детей. Все они серьезно больны, у всех диагнозы – не приведи Бог. Тут и ДЦП, и тяжелые формы эпилепсии и гидроцефалии, и много другого, – батюшка и слов-то таких сроду не слышал. Многие дети прикованы к постели, они никогда не смогут встать на ноги, ходить. Выяснилось, что почти у всех питомцев интерната родители живы, – их бросили, от них отказались. Кто-то испугался трудностей, кто-то на самом деле не мог поднять такую ношу. Некоторых родственники навещали, а некоторые были оставлены всеми и навсегда. Вот такие маленькие страдальцы содержались в этом интернате.

Отец Андрей взялся за дело с энтузиазмом: собирал детские вещи с прихожан, добывал деньги у жертвователей, названивал в интернат, выяснял, уточнял, что им нужно в первую очередь, мотался по магазинам. И вот, наконец, он едет туда сам и везет горы подарков для детей и необходимых вещей для интерната. Для первого визита этого достаточно. А там – побеседует с персоналом, с малышами. Он даже написал себе шпаргалки, планируя, о чем будет говорить: он будет призывать их верить, молиться, надеяться. Расскажет разные истории об исцелениях из Писания и житий святых.

Сегодня служить там Литургию он, конечно же, не будет, а в будущем, возможно, получится и это. Но запасные дары с собой он все-таки взял – а вдруг кого-то срочно понадобится причастить. Хотя там еще придется разбираться, кто из детей крещен, а кто – нет.