Лилу Деймон - Ниачом и абафсём. Сказки без названия

– Замечательно! – Затряс лапу Дракону в благодарном рукопожатии Психо-дел-Мастер. – Я назову программу «До последней черты». Через страдания к счастью.

Он подхватил блокнот, съел карандаш и убежал.

– Никогда не дослушают до конца, – пожаловался Дракон Принцессе. – Все это лишь прелюдия. Для того, чтобы поэффектней сорваться с цепи, вытоптать поля, до полусмерти напугать девственниц и откусить голову правителю.

– К чему такие сложности? – скрутила джойнт Принцесса.

– Должна быть история, – ответил Дракон. – Мотивация, чтобы поля топтать и все остальное. Иначе скучно. И никакой гармонии с внутренней природой.

– Еще грибов? – спросила Принцесса, выдыхая сладковатый дым в небо.

– Пожалуй, – согласился Дракон.

1

Иван Иванович стоял на берегу затянутого ряской болотца и прикидывал, выдержит ли его шаткий деревянный мостик. Напротив темнели остроконечные крыши. В наступающих сумерках они казались горными вершинами.

– Не ходи туда, – зловеще зашептал в камышах ветер, – или утащит тебя болотный упырь.

– Любопытно… – пробормотал Иван Иванович, – упырь это интересно.

– Да что ты говоришь!

Камыши зашуршали, взволновались, и к ногам Ивана Ивановича выкатилось скользкое жабоподобное существо размером чуть больше кошки.

– Знаешь, почему меня упырем называют?

– Нет, – признался Иван Иванович, разглядывая упыря.

Бородавчатая кожа, перепончатые лапы и внимательные, цвета распутной кувшинки, круглые глаза.

– Потому что я упертый. Вот упрусь, как баран, и все тут. До конца буду на своем стоять. Еще упырять могу до обморока, если что.

– В смысле, крови выпить? – поинтересовался Иван Иванович.

– В смысле, длинным и острым предметом, – усмехнулся упырь.

– Ты меня не пугай, – строго сказал Иван Иванович, – я с дедом Пихто знаком, слыхал про такого? Вот он любитель пихтов напихать до смерти. А меня не трогает, потому что я к нему с уважением. К тебе, между прочим, тоже.

– Ооооо, – уважительно протянул упырь, – это все меняет. Раз Пихто принципами поступился, то и я могу. Ты зачем сюда приперся?

– Да низачем, просто шел мимо. Теперь хочу посмотреть, что на том берегу.

– Нет там ничего. Деревня заброшеная. Ты лучше днем приходи, а то они скоро проснутся и стенать примутся.

– Кто? – удивился Иван Иванович.

– Дома, – махнул в сторону острых крыш упырь. – И, главное, жалобно так, надрывно, каждую ночь слушаю и рыдаю.

– Никогда не думал, что дома так умеют.

– Откуда тебе? Ваши городские бетонки в вечном анабиозе пребывают.

Упырь помолчал, потом протянул Ивану Ивановичу холодную скользкую лапу.

– Пойдем, увидишь сам.

Иван Иванович шагнул было на мостик, но упырь дернул его за руку:

– Вброд перейдем. Я в середину моста гнилых бревен положил. Как раз над зыбучей трясиной. Чтобы не шлялись кто попало.

– А много шляется?

– Да нет… ты первый.

В наступающей ночи Иван Иванович вдруг услышал стон. Скорбный и тоскливый. Упырь тихонько заскулил.

– Что с ними случилось? – спросил Иван Иванович, чувствуя, что хочет выть от тоски.

– Перейдем, расскажу, – ответил упырь, увлекая Ивана Ивановича за собой в болото. – Тут не глубоко, тебе по колено, а я переплыву.

Он нырнул в вязкую жижу. Иван Иванович вздохнул и пошел следом.

На берегу его встретили темные силуэты стоящих в ряд домов и умывающийся на кошачий манер, упырь.

– Их осталось всего семь, – сказал упырь.

Его глаза светились в темноте желтым и были похожи на две маленькие луны.

– Они оплакивают ушедших. Слушай, что я тебе расскажу. Когда человек строит себе дом, то отдает ему часть себя. Потом в нем живут его дети и дети их детей. Они любят его, заботятся, и дом живет. Ночами на чердаке шушукаются старые вещи, скрипят ступеньки, ветер флиртует с оконными рамами, домовой гнездо свивает, ну и всякое такое. Иногда люди оставляют свои дома насовсем и уходят. Тогда дома снимаются с насиженного места и улетают.

– А почему эти не улетели?

– Они не могут. Помнишь песенку «Гном и дом»?

– Гном приходит, дома нет, дом приходит гнома нет, – напел Иван Иванович.

– Типа того, – усмехнулся упырь. – На самом деле, дома узнавали, что могут летать только тогда, когда люди их покидали. Но один гном просветил свой дом на этот счет и отпускал полетать во время своих отлучек. Все было хорошо, только однажды дом не вернулся. Поговаривали, что он улетел со стаей брошенных домов. Гном погоревал, построил новый и привязал его к баобабу.

– Как к баобабу?

– Веревкой. Чтобы не улетел. Другие, глядя на него, тоже так стали делать. С тех пор дома и не летают.

– Как ужасно, – прошептал Иван Иванович. – Они стоят здесь долгие годы, рассыпаясь в прах, без всякой надежды.

– Точно, – всхлипнул упырь. – Все веревки ведут к баобабу. Найти бы его и отвязать их. Только я далеко не уйду, мне без болота никак. Усохнуть могу.

– Если на одном конце веревки баобаб, а на другом дом, надо отвязать тот, который к дому привязан. Это проще, чем баобаб искать, – сказал Иван Иванович.

– Я в погреба не полезу, – замахал лапами упырь.

– Не лезь, – пожал плечами Иван Иванович. – Посветить хоть сможешь? Вон глазищи как горят.

Упырь помялся немного и согласился.

Иван Иванович медленно пошел вдоль домов. Ему казалось, что они наблюдают и перешептываются за его спиной. Упырь вцепился в рукав куртки Ивана Ивановича.

– Ты уверен, что в погребах?

– Поверху ведь не протянешь, далеко, баобабы в наших краях не растут.

– Понятно…

Иван Иванович остановился у покосившейся двери. Она открылась, скрипя ржавыми петлями.

Глаза упыря бегали по стенам, как два карманных фонарика. Иван Иванович спустился в погреб. Веревка, привязавшая дом к далекому баобабу, оказалась крепкой и с хитрым узлом.

– Нож нужен, – крикнул Иван Иванович.

– Где ж я его найду? – отозвался упырь.

– Ну, пошарь там. Или спускайся, перегрызешь. У тебя зубы острые?

– Как у бобра, – похвастался упырь. – Только я боюсь. Глубоко.

– А ты представь, будто в болото ныряешь родное, – посоветовал Иван Иванович. – Я тебя поймаю, только глаза не закрывай.

Упырь долго возился и сопел наверху, прежде чем прыгнуть.

– Лестницу ты, конечно, не заметил.

У Ивана Ивановича было ощущение, будто он прижимает к себе большой кусок мокрого мыла.

– Сам сказал, поймаешь.

Упырь соскользнул на землю. Зубы у него действительно оказались острые.

Когда была перегрызена последняя веревка, Иван Иванович с упырем выбрались наружу. Над их головами зажигались звезды и всходила луна. Дома вдруг встрепенулись, оторвались от земли и плавно поднялись в воздух.