Станислав Гольдфарб - Байкал. Истории сибирской старины

Полуостров Святой Нос образует и целый ряд небольших заливов (губ) – Онгоконская, Змеиная губа, губа Фертикова.

А вот история о заливе Провал. «Случилось это в канун нового 1862 года. Жители Цаганской степи, привольно раскинувшейся к северу от устья р. Селенги, и прилегающих к ней таежных деревень Дубинине, Шерашева, Инкиной, Кударинской и Оймурской заканчивали последние приготовления к традиционным празднествам. Доваривали крепкие меды, доставали из погребов солености и копчености, специально припасенные для этих дней.

Тридцатого декабря, под вечер, когда многие рыбаки и охотники уже собирались сесть за столы, чтобы проводить старый 1861 год, послышался подземный шум. Но поскольку такого рода явления, вплоть до подземных толчков, здесь повторялись довольно часто, никто не придал этому особого значения. Однако вскоре шум усилился и стал похож на быстро приближающуюся бурю. Вслед за тем раздался первый толчок, и земля волнообразно заколебалась. Сами собой зазвенели колокола на церквах, попадали самовары и скамьи, открылись двери и ворота. А когда от очередного удара избы затрещали и заскрипели, люди в страхе выбежали на улицу.

Быстро наступившая ночь не только не принесла желанного успокоения, а еще больше усугубила тревогу: земля почти все время дрожала мелкой нервной дрожью, что-то невидимое в темноте лопалось и рушилось. О сне и отдыхе все забыли.

Назавтра все как будто улеглось. Но в полдень раздался еще более грозный подземный шум, смешанный с треском и грохотом. Земля начала так вздрагивать и колебаться, что на ней уже стало невозможно стоять. Людей и скот бросало из стороны в сторону. Двадцатипудовые бочки с рыбой перекатывались по дворам. Воздух наполнился криками людей и ревом обезумевших животных. Даже птицы начали падать с неба и старались укрыться в домах и надворных постройках. Почти повсеместно земля растрескалась, и в воздух ударили фонтаны теплой воды, смешанной с песком, илом и грязью. Местами они поднимались до четырех—пяти метров высоты. Вместе с ними, как пробки, вылетали срубы колодцев. Жители деревни Кударинской и одного из степных улусов впоследствии уверяли, что они ясно видели искры и огонь, которые вырывались из-под земли и опалили некоторые постройки. В той же деревне Кударинской во время одного из сильнейших ударов разрушился купол церкви и, упав на обе стороны храма, разрушил боковые пристройки. Часть каменных глыб обрушилась внутрь храма и проломила пол.

В этот роковой день исчезла под водой вся Цаганская степь, занимавшая более двухсот квадратных километров. По словам очевидцев-бурят, в тот момент, когда земля резко осела, байкальская вода поднялась стеной, в трех местах прорвала береговую гряду и всесокрушающим шквалом понеслась по степи. То, что не было разрушено водой, в порошок стерли огромные льдины, пришедшие из Байкала вслед за водяным валом.

Но местами степь опускалась медленно и еще накануне была затоплена теплыми грунтовыми водами. Это значительно уменьшило разрушительные действия байкальской волны. В таких местах затонули сотни юрт, домов и хозяйственных построек. Согласно официальной справке, с которой мы познакомились несколько позже, от затопления Цаганской степи пострадало более одной тысячи трехсот человек. Погибло свыше пяти тысяч голов скота, много хлеба и сена. Кроме того, вода поглотила шестьдесят шесть различных заведений, двадцать шесть кузниц и множество различного домашнего и хозяйственного скарба.

После того, как волнения несколько улеглись, жители прилегающих к Провалу деревень два месяца спали, не раздеваясь, в ожидании новых бед. Одновременно они стали обнаруживать новые «чудеса»: у деревни Инкиной открылся весьма обильный ключ, а болото, занимавшее большую площадь земли около деревни Дубинино, совсем высохло. Единственный ключ, издавна снабжавший водой жителей Арбузовской почтовой станции, также исчез бесследно.

Но, пожалуй, самым удивительным было появление плавающих островов. Горы тундровой земли с лесом и отличными сенокосными угодьями отделились от берега новоявленного залива и начали блуждать в нем по воле волн и ветра. И просуществовали они довольно долго. Когда их прибивало к материку, крестьяне заготавливали на подвижных лугах сено.

С течением времени эти блуждающие острова были разрушены водой и ветром и исчезли.

Немало тревожных минут пережили в те новогодние дни и жители многих населенных пунктов, удаленных от Цаганской степи на сотни километров.

Так, в Иркутске ясно слышали подземный гул, похожий, по словам одних очевидцев, на шум полноводной и быстро текущей реки, а по словам других – на шум кипящей в котле воды. И здесь тоже отчаянно трещали и скрипели дома, разваливались печные трубы, самопроизвольно звонили колокола, бренчала в шкафах посуда. Все кресты на церквах повалились набок и накренились в разные стороны.

Землетрясение, которому обязан своим рождением залив Провал, было слышно на огромной территории в полтора миллиона квадратных километров: от Александровского завода в Читинской области до Нижнеудинска в Иркутской области и от Тунки-Урги на юге до Киренска на севере».

На Байкале существует несколько заповедников. Долгое время в мире, как известно, эквивалентом валюты являлась пушнина. Сибирская пушнина имела огромное значение в экономике России и Сибири, так как ее экспорт являлся важной доходной статьей.

С. В. Бахрушин по этому поводу писал: «Ясак, т. е. сбор мехов в виде дани с туземцев, и десятая пошлина натурой с русских промыслов были, в сущности, сначала единственным, зато чрезвычайно сильным интересом, который привлекал Московское государство на восток и ради которого произведена была оккупация страны: строились города, содержались гарнизоны, заводилось земледелие. По расчетам Котошихина, «соболиная казна», поступавшая из Сибири и из восточных областей Европейской России, достигала грандиозной ценности в 600 000 рублей и составляла около трети тогдашнего доходного бюджета государства. За отсутствием благородных металлов «соболиная казна» до известной степени играла в финансах XVII века роль современного золотого фонда. При недостатке металлических денег меха шли и на жалованье служилым людям, и на награды боярам и духовным лицам, и на подарки иностранным «потентам», и на милостыню восточным церквам. Но главное значение этого фонда «мягкой рухляди» заключалось в том, что он давал возможность правительству сосредоточить в своих руках всю внешнюю торговлю мехами и вместе с тем ссужать московских купцов пушным товаром для торговли. Таким образом, при крайней примитивности тогдашних финансов, слабом развитии денежного оборота и полном почти отсутствии торгового кредита сибирские меха, поступавшие в казну, являлись не только одним из наиболее крупных средств для поддержания колеблющегося московского бюджета, но и одним из важнейших факторов торговой жизни государства, и еще в 1739 г. императорское правительства не считало возможным перевести ясак на деньги из опасения «великого ущерба» казне – «для того, что соболя и прочие звери не без прибыли в торг употребляются».