Сергей Хабаров-Триль - Слабые люди

Днем следующего дня он так и ответил Сергею. "Я так и думал."– мрачно отвечал ему ребенок внешне, мертвец внутри. Разговор не заладился с самого начала и было решено отложить его на потом.

–Здесь ужасно скучно.

–Здесь спокойно и безопасно. Не то, что в мире. – снисходительно ответил доктор.

–Черта с два– книг нет, по телику разрешают смотреть только всякую чушь и мультики по комиксам тут не показывают. Здесь идеальные условия для того, чтоб сойти с ума, не думаете?

–Честно говоря, думал. – Виктор с улыбкой смотрел на разрумянившееся от тепла, исходившего от обогревателя, лицо Сергея, – Помню, я даже разговаривал на эту тему с главврачом.

–И что же она ответила? – "Что, малыш, интересно?"

–А что она могла ответить? "Пациентам нельзя волноваться." И упомянутые тобой мультики входят в перечень запретов. Вот и все.

–Тупица, это же мультики!

–Ну-ну, не будь к нам так груб. Ты ведь не такой!

–Вы не знаете, какой я. Все, что написано про меня в деле– чушь собачья. – и тут же вставил, – Принеси мне книгу, док!

–Не сходи с ума, не надо.

Сергей встал и упер кулаки в стол, нависнув над лицом Виктора:

–Принесите мне книгу, доктор, и давайте без отговорок. Вы же не хотите, чтоб я расшиб себе голову о стену?

–Если ты не будешь шантажировать меня, я буду носить тебе книги, но только по своему личному выбору. А потом, если ты будешь проявлять дальнейшее здравомыслие, возможно, расширю их перечень. Идет?

Удивительно, но книги и впрямь стали спасением для молодого человека. Буквально зачитываясь ими, он порой только и говорил, что о героях и событиях в той или иной книге. Долгие дни, когда Сумароков никого не принимал, они пили чай у него в кабинете и обсуждали очередную принесенную книгу. Юноша оказался страстным книгочеем и читал все, что ему давали– от классических романов до современной фантастики. Однако не все книги приходились ему по вкусу. Однажды он прочел какую-то безымянную книжонку, которую Виктор купил по скидке в магазине специально для него, и первым делом после прочтения эпилога демонстративно вошел в кабинет и швырнул ее в помойное ведро.

–Зачем ты это сделал? – спрашивал его Виктор, в этот момент старательно заполнявший стандартный формуляр.

–Содержимое этой книги– дерьмо. Персонажи Боккаччо отвратительны, мелочны– сопереживать и радоваться их победам я считаю самым позорным, что есть в этом мире.

–Ну, это ты сейчас так считаешь. Со временем у тебя выработается иммунитет ко многим вещам в этой жизни– к чему-то ты будешь относиться более терпимо, а что-то окажется действительно смешным.

Если раньше мальчик читал все подряд, то спустя год у него начали сформировываться предпочтения. Например, он не любил любовные романы, считая их содержимое оскорбительным.

–Но ведь каждый человек хочет любви. – словно спрашивая, спокойно утверждал доктор в ответ на гневную тираду о нелогичности сюжета, глупости отдельных моментов, не скрываемым притягиванием за уши половины всего сюжета, остальную часть называя не иначе, как "высосанное из пальца дерьмо". "Дерьмо" было у него любимым словечком, но после просьбы доктора фильтровать свою речь Сергей правда пытался говорить более цивилизованным языком.

–Я! Я не хочу любви! – подростковый максимализм проявлялся в нем по полной программе, потому Сергей не понимал, почему порой на него смотрели снисходительно.

Зато его восторга добилась сага Сапковского "Ведьмак". Как он сам утверждал– легкое, но запоминающееся чтиво, а главное– увлекательное! Ориентируясь в дальнейшем на эти слова, Сумароков подбрасывал ему и другие шедевры, радуясь благотворному влиянию чтения на состояние пациента.

Время шло и, спустя, Сергей Роднин был подставлен перед фактом выписки. Сумароков готовил к этому почву задолго до этого, однако не учел одного– реакции своего пациента. Наивно полагая, что Сергей обрадуется, он напрочь забыл о том, как долгожданная свобода порой пугает людей. Так произошло и с Сергеем– глядя в его широко распахнутые от ужаса глаза, Виктор уже думал, не поспешил ли он, в самом деле, с инициативой. Однако холодная голова и подвешенный язык сделали свое дело– мальчик сумел успокоиться и принять мысль, что он наконец-то выйдет на свободу.

Когда они вместе вышли за ворота больницы, Сергей вздохнул и сказал, что этот мир уже причиняет боль его глазам. Привыкший к постоянному свету от ламп, видя внешний мир лишь из окна доктора, – остальные были оснащены решетками и матовыми стеклами, – он совершенно забыл, что означает свет дневной. Щурясь и оттого жутко походя на особо уродливого азиата, он долго стоял, вытянув руки, пока его глаза не привыкли. Сев в машину, они поехали в город. Глядя, как юный освобожденец приник носом, будто малыш, только выбравшийся с фермы в большой город, наблюдал за проносящимися мимо деревьями, Виктор невольно заулыбался.

Дальнейшее обустройство Сергея дома было целиком под заботой его друга. Виктор потратил уйму времени, сначала ища мальчику приемных родителей, а не найдя выхода, пытался убедить жену принять пополнение. Когда Сергей прибыл, он ничего не узнал. Мальчик думал, что едет домой и был несказанно удивлен новости, что теперь он приемный сын. Виктор пришел к выводу, что это к лучшему– отпускать мальчика доживать годы до совершеннолетия значило пустить насмарку все его лечение и спустить в унитаз тяжело удерживаемую позицию верховенства над своим неуемным состоянием. Последующие несколько недель Виктор иногда заезжал домой проведать семью и воспитанника, но основное время проводил на работе, раз в неделю проводя в кабинете беседы с мальчиком. Потом резко перестал, лишь изредка звоня– что-то в лечебнице не ладилось, требуя от него полного времени и сил. А что Сергей? Сергей учился как мог– сначала доучившись в школе в классе коррекции, не испытывая на себе былых стрессов, потом нашел подработку мойщиком автомобилей у знакомого семьи, полностью влившись в жизнь, присущей общественному хомяку, стремительно несущегося по колесу общественности.

Не сказать, чтобы его прибытие все восприняли как должное. Из всей семьи к нему как частью оной относился исключительно Виктор. Сыновья и жена же решили отыграться за проигранную битву главе семьи и пристроили Роднина в качестве бесплатной прислуги и уборщика. Ребята всячески подзуживали над юношей и периодически гадили ему в душу, а "эта женщина"– так звал Сергей их мать, – смотрела на него как на дерьмо. В школе было чуть легче– знакомые с его историей школьники держались в стороне и не думали даже и пытаться задеть. И правильно– существуют весьма большие шансы, что они бы пожалели об этом в первую же секунду.