Лана Барсукова - Счастливые неудачники

– Он кроме плана, видимо, что-то еще делал.

– Вредительское?

– Это как сказать. Для государства, может, и вредительское… Кофточки разные, гамаши, чулки. Не знаю, что там на трикотажной фабрике делать можно.

– Но ведь кофточки стране нужны!

– Кофточки тебе с мамой нужны, тете Розе нужны, а стране не знаю. Я уже вообще ничего не знаю.

Марусе стало жалко отца и неловко, стыдно от этого разговора. Как будто она заставила его признаться в своей немощи. Как будто он уже не горнист, идущий впереди, а хромающий калека, замыкающий строй.

А еще она подумала, как все запутано в этом мире. Арестовали бы отца Гарика раньше, при Сталине, – вопросов бы не было. И Хрущев бы его сейчас пожалел как жертву «культа личности». Но арестовали-то под ласковым солнцем «оттепели». Как будто вылезли подснежники на зов первых весенних лучей, а по ним морозы ударили.

Хрущева подсидели в 1964 году. Народ ничего не понял, но принял к сведению, что теперь в стране главным стал Брежнев, густобровый красавец без признаков облысения. Учитывая, что у Хрущева голова была гладкой, как колено, эта рокировка многим даже понравилась. Все-таки волосы красят мужчину.

В тот год Марусе пришло время вступать в комсомол. Это создало для нее чисто техническую проблему. Было не очень понятно, что Хрущев делал правильно, а что – не очень. Кукурузу, царицу полей, прогнали с престола, это понятно. Но с остальным наследием Хрущева как быть? С теми же авангардистами? Все-таки давить их бульдозерами или пусть живут, мазню свою рисуют? Старшие товарищи медлили с разъяснениями. Маруся мучилась этими вопросами не потому, чтобы была особенно любознательной в общественном смысле. Дело в том, что при приеме в ВЛКСМ – Всесоюзный ленинский коммунистический союз молодежи – устраивали что-то вроде экзамена, проверяли идейную зрелость. Но пронесло, Марусе вопрос о политической роли Хрущева не задали. Наверное, сами проверяющие еще не знали правильного ответа, согласованного и утвержденного в высших кабинетах.

Отец все чаще приходил с работы расстроенный и какой-то сникший, и они подолгу разговаривали с мамой на кухне. Дверь закрывали, но это была простая фанерка с врезанным матовым стеклом. Звук получался приглушенный, и от этого Маруся начинала невольно прислушиваться. Сначала раздавался возбужденный голос отца: «Им вообще ничего не надо. Отчитались для галочки, и все. Ты бы видела это убожество, которое мы выпускаем. Десять лет одно и то же штампуем. Да из этого сырья можно столько добра сделать. Добра! Ты понимаешь? Чтобы люди из красивой посуды ели». Его прерывали мамины причитания «Я тебя умоляю! Это же статья…»

Потом в их доме все чаще стал появляться дядя Паша, друг отца со студенческих времен. Они закрывались на кухне и говорили так тихо, что даже фанерная дверь не давала возможности услышать их секреты. Когда возвращалась с работы мама, друзья уходили «перекурить» во двор, хотя отец не курил. Паша явно стал горячей точкой в отношениях родителей. Марусе дядя Паша нравился, он был заводной, шумный, какой-то повышенно активный. Поэтому она не очень понимала мамино беспокойство, которое сквозило в вопросе «Паша не приходил?» Возвращение мамы с работы стало протекать по одному и тому же сценарию: открывается дверь, и вместо «здрасте» это дурацкое: «Паша не приходил?». И мамина нескрываемая радость, если нет, не приходил. Мама явно недолюбливала Пашу. Вообще в доме появился привкус какой-то нервозности.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.