Сергей Дмитрюк - Лик зверя. Цикл «Лицом к Солнцу»

Я быстро встал. Громов все еще покусывал травинку, спокойно глядя на меня снизу вверх.

– Даже если бы я лишился руки, ноги или же еще чего-нибудь, – тихо сказал я, – даже тогда я не ушел бы из Отдела! И дело совсем не в том, что наша медицина способна теперь творить настоящие чудеса. Эта работа – моя жизнь! Лишить меня ее – значит лишить меня самой жизни! Мне очень жаль, Иван Вениаминович, что вы могли подумать обо мне так плохо.

Громов прищурился на солнце, перекусил травинку.

– Обиделся? Зря. Я знал, что тебе будет трудно понять меня. И все же не горячись, Влад. Итак, если я правильно понял тебя, ты решил?

– Да! – буркнул я и отвернулся.

– Ну, вот и хорошо! – Громов хлопнул меня по плечу, поднявшись на ноги. – А за разговор наш не обижайся, не стоит. Так, если уж очень захочется помянуть старика… А вообще-то, не стоит!

Он задумчиво посмотрел вдаль на качающиеся под ветром стебли сочной травы.

– Знаешь, Влад. Последнее время я все яснее чувствую, что конец моей жизни застанет меня вдали от Земли. Не знаю, так ли это будет на самом деле, но если действительно так, то обидно.

Громов все еще смотрел на далекий горизонт. Ветер трепал его густые волосы цвета спелой ржи, старательно зачесанные назад. Я ничего не ответил ему. Посмотрел туда же.

Маленькая женская фигурка порхала среди цветов. При виде ее сердце сдавила теснящая грусть. Я всмотрелся в темный силуэт. Нет, это была не Таня! Повернулся к Громову.

– Так какое задание, Иван Вениаминович?

– Знаешь что? Поговорим об этом после. Завтра ведь Праздник Братства. Отдохни. Отправляйся с женой в Город, на Водный Стадион. Повеселись, вдохни полной грудью настоящей жизни. Ведь какое событие завтра предстоит, ты понимаешь? А? Жена у тебя красавица, умница. Уверен, ей будет приятно побывать на празднике, и не одной, а вместе с тобой! Поезжай. А уж потом и за дела возьмемся.

Громов положил руку мне на плечо, посмотрел в глаза. Улыбнулся по-детски открыто.

Простившись с Громовым, я вернулся в санаторий. Таня купалась. Был слышен шум воды в душевой.

– Танечка! – позвал я с порога.

Ее лицо, залитое водой, показалось между прозрачными створками дверей душевой.

– Где моя форма? Куда ты ее положила? – спросил я.

– Все вещи лежат там! – Она показала на встроенные шкафы и снова исчезла в душевой.

– Ты купалась в море? -спросил я, когда она вернулась в комнату, легко ступая босыми ногами по мягкому ковру. От ее обнаженного тела исходил приятный легкий аромат каких-то экзотических цветов.

Она молчала, причесываясь перед зеркалом. Только теперь я заметил, какая она бледная. Ее глаза в зеркале смотрели на меня настороженно.

– Зачем к тебе приезжал Громов?

Ее вопрос озадачил меня.

– Он был на дне выпускников Школы ОСО. На обратном пути решил проведать нас, – как можно спокойнее, ответил я.

– Только? – Таня внимательно следила за мной в зеркале.

– Ну конечно, любимая! Разве ты не веришь мне? – Я обнял ее сзади за плечи, чтобы уйти от этих все понимающих серых глаз, поцеловал в шею. Но она высвободилась из моих объятий. Спросила строго:

– Ты говоришь мне правду? – Глаза ее следили за мной так же внимательно. Под ее взглядом у меня слабели ноги.

– Зачем мне тебя обманывать, дорогая? А еще он предложил нам съездить в Город, на Праздник Братства, развлечься и отдохнуть.

– Правда? – обрадовалась Таня. Она сразу успокоилась. – Да, но ведь тебя отпустят из санатория только через три дня! – заволновалась она.

– Ничего страшного, – улыбнулся я. – Думаю, врачи пойдут нам навстречу. Шутка ли, пропустить такое событие! Ты рада, любимая?

Я погладил ее по мокрым волосам и снова обнял. Она прижалась к моей груди, шепнула:

– Влад! Мне так хорошо с тобой! Так хорошо…

Магнитный поезд стремительно и бесшумно скользил над океанским простором, колыхавшим свои воды под полотном Дороги, опиравшейся на грандиозные, стометровые, стальные башни. Спустя два часа мы въехали на векторное кольцо Дороги, протянувшееся вдоль всего Австрало-Азиатского жилого пояса, а еще через час под полотном Дороги поплыли пенящиеся потоки горных рек, глыбы камней, встававших на пути могучих водоворотов, – мы пересекали Центральный сектор пояса, охватывавший обширные территории Южной и Юго-Восточной Азии и всю южную Сибирь, вплоть до Урала.

На востоке полчища исполинских вершин шли рядами, как волны космического прибоя. На юго-запад и юг горы постепенно спускались к цветущим жарким равнинам, где в обрамлении деодаровых рощ росли бесконечные фруктовые сады; плавучие поля, усеянные сочными, трескавшимися на солнце, арбузами и дынями, были обрамлены прозрачными зеленоватыми озерами. Но мы с каждой минутой все дальше удалялись от них.

Вскоре грозные горные пейзажи сменились высокими древними песчаными дюнами, заросшими елями и соснами, а местами могучими кедрами; потянулись лиственничные леса вдоль пойм спокойных величавых рек, несших свои медленные воды среди плодородных полей, уходивших к самому горизонту, на которых неустанно трудились роботы-землепашцы, возделывавшие благодатную землю.

Когда поезд начал пересекать бескрайний фруктовый пояс, сменивший собой сухие бесплодные степи, когда-то простиравшиеся здесь, и за окном вагона потянулись бесконечные, геометрически правильные ряды цитрусовых деревьев, Таня повернулась ко мне. Долго и пристально смотрела на меня. Потом, облокотившись на мягкий боковой выступ окна, спросила:

– Скажи, Влад, хорошо ли живут люди в Сообществе?

Я посмотрел на нее. Всю дорогу она молчала, задумчиво глядя на открывавшиеся за окном вагона пейзажи. Я видел, что она поглощена какими-то своими мыслями, и не мешал ей.

После моего выздоровления она очень сильно изменилась. В ней появилась странная молчаливая покорность, которой раньше я не знал у нее. Она старалась всюду следовать за мной, выполнять малейшие мои желания, опекала меня, как ребенка. Ее внимание доставляло мне несказанную радость, и вместе с тем я чувствовал себя неловко, сознавая, что она с трудом перенесла случившееся со мной и теперь боится его повторения. Отсюда и эта ее покорность, и постоянное желание быть рядом со мной, и готовность ободрить меня приветливой улыбкой, ласковым словом или взглядом. Наверное, она наивно полагала, что тем самым сможет уберечь нас от повторения случившегося. Она была напугана тенью смерти, прошедшей надо мной, и этот страх сломил в ней что-то, заставил смотреть на мир по-иному. Сама она никогда не говорила мне об этом, но я знал, я чувствовал, что все именно так, и без ее слов.

Таня ждала ответа. Я посмотрел ей в глаза.

– Почему ты спрашиваешь, дорогая?

– Я много думала о том, что ты рассказывал мне об этой планете и о ее людях… Ведь у нас, в Трудовом Братстве, почти ничего не знают о нравах, царящих в Сообществе, и о том, как там живется простым людям. Конечно, в том не наша вина, а правителей Сообщества, которые не хотят мирного сосуществования с Землей…