Елена Фёдорова - Учитель изящной словесности. Роман

Соня завыла громко, протяжно и убежала к себе. Всю ночь она не спала, оплакивая свою горькую долю, а утром послушно пошла за отцом, как ягнёнок идёт на заклание. Было обидно и нестерпимо больно от того, что жизнь закончилась. Соню столкнули в бездну. Столкнул не кто-то посторонний, а собственные родители. Она им больше не нужна, а значит, жить ей больше незачем. Она не станет барахтаться, не станет выбираться из этой бездны наружу, а сложит руки и пойдет ко дну. Зачем предпринимать какие-то усилия, если самым дорогим людям она больше не нужна?

Соня без внимания выслушала наставления матери, пропустила её слова мимо ушей, уселась в коляску, вцепилась руками в сидение, чтобы ненароком не вывалиться на повороте и не упасть лицом в дорожную пыль. Умирать в пути Соня не хотела. Она решила, что будет лучше умереть в пансионе благородных девиц от тоски и горя, а значит, нужно смотреть на мир с безразличием. Ничто её больше не радует. Жизнь скоро закончится…

Доехали до пансиона быстро. Максим Максимович несказанно обрадовался, увидев ухоженную территорию и красивые здания, украшенные лепниной.

– Матушка моя, как повезло-то тебе! – воскликнул он.

Соня скривилась. Радости отца она разделять не собиралась. Всё здесь было для Сони отвратительным.

Сам директор пансиона вышел навстречу гостям, пожал руку Максиму Максимовичу, задал ему несколько вопросов, тот с подобострастной улыбкой ему ответил. Соня не слушала ни вопросов, ни ответов. Ей было не интересно. Она с отрешённым видом, смотрела на куст шиповника. Умирать расхотелось.

Соня решила, что образ печальной дамы, спящей красавицы, случайно попавшей в этот мир, подойдёт ей больше. Намного приятнее считать всё происходящее дурным сном, который не может длиться вечно, чем представлять себя лежащей в гробу. К тому же, страшный сон скоро закончится и тогда… Соня улыбнулась, но вспомнив про образ печальной дамы, снова нахмурилась, подумала:

– Интересно, дождётся моего возвращения Алексашка или нет?

Мысль о деревенском пареньке, с которым они сдружились не так давно, добавила горечи в девичье сердце.

– Если бы не папенькина прихоть, мы с Алексашкой умчались бы в дальние дали на поиски счастья и непременно отыскали там то, ради чего стоит жить. Но… – Соня вздохнула. – Из-за папеньки всё полетело в тар-тары. Без Алексашкиной помощи мне не удастся выбраться из этой тюрьмы с красивым названием «Пансион благородных девиц».

– Поздравляю вас, Софья Максимовна, дело улажено, вы приняты! – Максим Максимович обнял Соню за плечи. – Учись хорошо, не подводи нас с матушкой, – поцеловал Соню в лоб. – Да не дуйся ты, Сонька, мы же ради твоего блага стараемся, – пощекотал Соню за бока. Она ещё сильнее насупилась, сказала сквозь зубы:

– Вы предатель, папенька, предатель. Видеть вас не желаю. Уезжайте поскорей и не приезжайте никогда. А я тут с тоски умру, поплачете тогда.

– Прекрати болтать всякий вздор, – приказал Максим Максимович. – Не вздумай тут комедию ломать, ясно. Учись, София, проявляй усердие. Мы за тобой через полгода приедем. Такие правила. Полгода пролетит быстро, не успеешь глазом моргнуть. Господин директор уверил меня, что этот пансион самый лучший в округе. Все воспитанницы безмерно счастливы и довольны, что учатся в та-а-а-ком заведении. Ты, София Максимовна, гордиться должна и нос выше держать.

– А я безмерно несчастна, поэтому гордиться мне нечем и нос высоко держать незачем, – подумала Соня. – Но я не стану вам, папенька, ничего говорить. Знайте, болтушки Сони больше нет, а есть Соня молчунья, грустная барышня-переросток, которую заперли в пансионе.

Распахнулись двери, Максим Максимович попятился, увидев очень высокую, худощавую даму, одетую в тёмно-синее платье до пят. Дама смерила гостей строгим, недоброжелательным взглядом, сказала, что время пребывания посторонних на территории пансиона закончилось, поэтому папаша должен немедленно отправиться восвояси. Максим Максимович раскланялся и побежал к пролетке, забыв от неожиданности попрощаться с дочерью. Соня хмыкнула, покачала головой, подумала:

– Ах, папенька, папенька, это вам нужно манерам обучаться, а не мне, ну да ладно. Всё уже сделано, состряпано…

– Следуйте за мной, барышня, – приказала дама холодным металлическим голосом. – Меня зовут Амалия Львовна. Я покажу Вам комнату, в которой Вы теперь будете жить.

В довольно большой комнате стояло четыре кровати. Дама указала Соне её место и удалилась. Три соседки по комнате толстенькие, горластые, неуклюжие и безмерно любопытные Соне ужасно не понравились. Они набросились на неё со множеством неуместных и даже глупых вопросов, и окончательно ввели Соню в состояние глубочайшей меланхолии.

– Замолчите, глупые гусыни! Оставьте меня в покое и никогда, не при каких обстоятельствах со мной больше не заговаривайте! – зажав уши, закричала Соня.

– Что ты сказала? – воскликнула самая бойкая барышня, упершись кулачками в бока. Соня повторила свои слова ещё раз. Гусыни дружно рассмеялись, заговорили так, словно долго репетировали свою пламенную речь:

– Раз ты такая гадкая, безмозглая дылда, то знай, что мы объявляем тебе войну. Ты для нас – пустое место. Тебя здесь нет. Никто тебя замечать не будет. Ясно?

– Ясно, – Соня улыбнулась. После этих обидных слов она почувствовала такой прилив радости, что захотелось петь и танцевать.

– Ладно, поживу здесь немного, а там видно будет, – решила она и улеглась на кровать.

Барышни о чём-то шушукались. Соня не обращала на них внимания. Она лежала, закинув руки за голову, и смотрела на пятнышко на стене, похожее на чей-то глаз. Пятнышко видоизменилось, превратилось в пещеру, манящую своей темной неизвестностью. Соне представилось, как она входит туда и…

– Кто вам позволил лежать на кровати? – грянул над Сониной головой металлический голос Амалии Львовны. – Потрудитесь встать и последовать за мной, чтобы выслушать правила нашего пансиона.

Соня поднялась, побрела за дамой, понурив голову. Амалия Львовна чеканила шаги и громко перечисляла то, что барышням, живущим в пансионе, нельзя делать ни в коем случае.

– А что же в вашем пансионе можно? – спросила Соня, когда дама умолкла.

– Молчать, – ответила та, смерив Соню таким злым взглядом, что ей стало страшно. Но испуг не сумел завладеть Сониным сознанием, потому что дама распахнула дверь и сказала:

– Господин директор распорядился определить вас в этот класс и посадить за первую парту в центральном ряду. Ваше место справа. Садитесь. Скоро придут остальные гимназистки. Всего в классе четырнадцать человек. Вы будете пятнадцатой.

Соня перешагнула через порог, осмотрелась. Класс был просторным и светлым. Девять одинаковых парт стоят в три ряда. Стол учителя располагается напротив. На большой чёрной доске мелом написано число.