Клара Архипова - …и никогда не сдавайся

Очень любила играть в игрушки: выстрою в ряд и передвигаю по одной свой «паровозик» по квартире. Путешествовали по всему дому, из угла в угол. В те годы наша родная бабушка умерла, возможно, я это картину видела на похоронах. Под столовый стол придём с моими игрушками, там мама что-нибудь готовит, осторожно руку подниму наверх, она мне в неё, что-нибудь в неё вкусное положит – я дальше играть.

Потом Надя у меня игрушки просила. А мне свои жалко, уже растеряли много, я всех одинаково люблю, как же могу отдать их, они же скучать без меня будут! А сестра всё просит «ну, хотя бы мишку дай». Мишка был просто милашка, синего цвета, пластмассовый, лапку во рту держал. Смотрю на мишку, а он мне головой в стороны, не хочет мишка идти к Наде. И зайка не хочет. И рыбка тоже. А ёжик тем более не пойдёт. Говорю ей, что нет у меня свободных игрушек. Ну, так Надя на абордаж, силой возьмёт!

Было, что не было ни одной игрушки. Такое тоже было. Мужики строили зимовье и деревья тесали, много баклуш было и срубов, я не знаю, как они грамотно называются, опишу так, там откуда растут ветки, топором срубали и получались щепки с глазком.

Ну, так я, баклуши, что побольше снизу положу, а те, что поменьше наверх поставлю, камнем, насквозь вобью гвоздь, который найду на стройке и моя машинка готова! Мне нравилось делать дорожки на земле, среди зарослей травы и играть в дорогу. Получалась саванна. Ползала бы и ползала за своими машинками. Специально пораньше просыпалась и уходила играть.

А щепки с глазком у меня были рыбками, я в рыбалку играла. Делала большой крючок из алюминиевой проволоки и привязывала его на верёвке к палке – удочка. Мне шёл четвёртый год.

Когда маленькие сестрёнки родились игрушек уже почти не было. Брали одежду, набивали её всем, что в кладовке находили и делали кукол. Ими и играли.

Ещё, мы на стройке других домов играли, на нашей улице дом строился. Бегали по строительным лесам. В «догоняшки» играли. Опасности нас подстерегали во всех углах. Но какая-то неведомая сила постоянно спасала нашу семью.

Вот из огня вытащила старшего брата, а вот уберегла старшую сестру, упавшую с открытыми ножницами в подполье. Сохранила мою жизнь, когда я чуть не перерезала свои вены, слетая с железной штуки с острым краем и ощущая, как она рассекает мне сгиб голенища. Вот сбережённые пальчики младшей Ириши, которая затолкала их в разбитое горлышко бутылки. Многое пережили.

Угар – после которого все выжили. Голод, который мог ослабить и унести любого. Болезни. А вот и наши попытки с братом растопить печь, огонь просто выпрыгнул из печи, а мы под замком. Жуть, да и только! Но мы выжили! Тут сомневаться в чудесах этого мира точно не будешь!

Дом находился рядом со зверофермой, она была «почти» через дорогу. Выходишь из дома на нашу улицу, за воротами дорога шла, и сразу направо. Идёшь по дороге прямо, около километра вперёд, проходишь всю улицу и выходишь на ещё одну дорогу. Наша улица врезалась в неё, словно ножка буквы «Т», сворачиваешь налево и прямо-прямо, там и будет ферма. Её было видно из окна нашего зала.

Ферма огромная была, часть её находилась параллельно с нашим домом. Но между ней и домом было картофельное поле, поделённое на несколько участков и, которое начиналось через дорогу от нашего дома и упиралось в ферму. Уже не помню сколько там соток было, наверное, около десяти или больше, тогда про такое понятие знать-то не знала, но мне те поля казались достаточно длинными. Мама на ферме работала дояркой. Хорошая работа для деревни.

Сначала, мне показалось, что мы жили очень хорошо. Родителям на свадьбу подарили много добра. Помню мамину шкатулку с украшениями, мы её любили со старшей сестрой, ставили перед собой и перебирали одно за другим украшения. Интересно было и не понятно, почему золото большая ценность. Покрутила и бросила в шкатулку. Так и не поняла в чём его прелесть, ничего красивого в нём не было.

Нравилась мамина бижутерия, она напоминала мне волшебные ягоды. Плетение на бисерном украшении очень увлекало меня. Могла часами рассматривать.

Ещё мне нравился мамин женьшеневый крем. Хотелось намазаться, быть, как мама. Думается мне, что я не единственная девочка, которая засматривалась на все секретики своей мамы.

Мама была обычной деревенской женщиной. Мне она запомнилась трудолюбивой. Одевалась безвкусно, как бабка, много курила, пила, всё время была занята, если не пила. У неё был постоянно задумчивый замученный вид. Если засмеяться рядом с ней, начинаешь выглядеть глупо. Особенно она пугала, когда наказывала за что-нибудь. Редко её можно было увидеть счастливой.

С годами только и видела, что она выглядела всё хуже и хуже. Подобие образа можно увидеть в забитых безвольных служанках какого-нибудь старого фильма. Когда видишь, как с годами служанки стареют и всё больше беднеют. Однако, её яркие синение глаза на долго врезались в память. Над столом фото висело, там она русской красавицей была.

Мне всё больше и больше казалось, что ни у меня, ни у неё нет никакой защиты. Уверенность, которая когда-то была в ней куда-то исчезала. Мама больше не могла защитить, её саму надо было спасать. Я не могла, как старшие брат и сестра защититься за неё. Куда там, я ведь, как маленькая муравьишка была, худая и очень слабенькая, боялась ударов.

На кухне стоял круглый стол. Над столом висели какие-то фото и сувенир из пластмассовых ложек и вилок – подарок родителям на свадьбу. Рядом стоял светло голубой буфет. Сестра качала его, запугивая нас. Однажды он полетит на неё, но вовремя мы его поймаем.

Надя тогда «отжигала». В неё бес вселился. Хотя, если посмотреть взрослым взглядом, она просто хотела любви и внимания. Она будет изображать, что наелась белены и сошла с ума. Стояла на кухне и хлопала крышкой стола. Я не знала, как реагировать. Не знаю, что она воображала, мне это было очень неприятно. Она ж мне виделась совсем другой – феей из доброй волшебной страны.

Ещё Надя нас пугала, как будто умерла. Мы бежали к ней как муравьи и пытались поднять её. Делали всё, что она просила, только бы была жива. А она хитруша уже заранее ждёт, нравилось ей, как мы носили её. Когда ей надоедало или когда мы сделаем что-то не то, она резко подскакивала, вводя нас в шок. Помню, как я стала и не знала, она сейчас обзываться будет, бить или толкать. Дети, что поделать!

Мама при мне раскладывала подаренную им на свадьбу посуду. Я радостно любовалась каждой чашечкой и тарелочкой. Они были голубовато-серыми, прозрачными с белым рисунком пересекающихся линий. Предложила ей помочь, хотя боялась, что разобью. Мама разрешила, и я с удовольствием помогала, во мне радостно бегало счастье, держа крепко блюдце, я аккуратно перекладывала их на стол.