Игорь Родин - Мартовский заяц, или Записки мальчика индиго

Помню, однажды дед решил выкорчевать тополя, росшие вдоль дорожки к дому. Тополей было три штуки, и разрослись они чудовищно. Да и пуха от них по весне летало невпроворот. Целый день дед трудился: пилил деревья, рубил сучья, расчленял стволы на небольшие пеньки. Дело было ранней весной, и я, одетый в резиновые сапоги и какой-то плащ, толокся рядом. Потом от нечего делать я стал брать тополиные веточки и втыкать в землю вдоль дороги. А через месяц вместо веточек появилась целая молоденькая тополиная роща. Помню, дед очень ругался и дня три выкорчевывал эти «саженцы».

Как-то раз, как рассказывала бабка, деда скрутила болезнь вроде радикулита, но носившая другое, более таинственное название – «спонделез». Скрючило его чуть ли не вчетверо. Врачи вели себя как-то неконкретно, уговаривали госпитализироваться месяца на полтора, причем безо всяких гарантий. А бабка узнала, что где-то в районе Истры живет старая колдунья, которая лечит все болезни заговорами и травами. Бабка очень долго уговаривала деда: как-никак он был членом партии и убежденным атеистом. Наконец дед согласился. Фантомас отвез их на своем «Форде» к месту назначения. Деда внесли в дом. Ведьма, оказавшаяся не такой уж и старой, дала бабке какую-то остро пахнущую и быстро испаряющуюся жидкость и сказала втирать деду в спину и поясницу. Потом что-то долго шептала над ним и водила руками. Полежав на лавке с полчаса, дед вскочил и, как ни в чем не бывало, направился к машине. Все так и ахнули. Но ведьма строго-настрого приказала на две недели завесить в доме все зеркала, не смотреть телевизор и не пить ни капли спиртного. В противном случае, добавила она, ко мне больше не приезжайте. Все так и сделали. Однако через три дня деду приспичило посмотреть телевизор. Что он успешно и сделал. На следующий день, увидев, что ничего страшного не произошло, дед решил отметить свое выздоровление и, позвав друзей, отдал должное пшеничному напитку под приличествующую случаю закуску. Вот тут-то и свершилось то, о чем, как известно, так долго говорили большевики. Ночью дед сделался совершенно ненормальный. Он бредил, метался, зажимался куда-то в угол и вопил, как в дешевом фильме ужасов: «Огонь! Огонь! Гирлянды! Гирлянды!» А наутро его скрючило уже не вчетверо, а раз в шестнадцать. Фантомас (едва проспавшись после вчерашнего), повез деда на своем «Форде» в больницу, где тот и пробыл почти четыре месяца. При этом даже врачи удивлялись, почему процесс выздоровления идет столь медленно, и, как ни пытались, не могли найти этому никакого разумного объяснения. Видно, заклятия ведьмы оказались слишком сильными.

Кстати, о ведьмах. Одно из самых ярких воспоминаний того времени – сказки, которые мне рассказывал дед (разумеется, в те периоды, когда родители сплавляли меня на каникулы «в деревню»). Чтобы меня как-то заставить вечером заснуть, он на ходу выдумывал истории, непременным и главным героем которых была баба Яга. При этом дело происходило в наши дни и не где-нибудь, а поблизости – в районе Истры, Волоколамска или Нового Иерусалима. Баба Яга в его рассказах ездила на мотоцикле, угоняла машины, за ней охотилось все ГАИ района. Она лежала в каком-то санатории, ходила в поликлинику сдавать анализы и громила домоуправление за то, что ей отключили горячую воду. Я совершенно балдел от этих рассказов. Дед всегда засыпал первым, и я возмущенно толкал его в бок, когда повествование внезапно прерывалось громким храпом.

Когда дед умер, я уже учился в институте. При разборе его бумаг обнаружилось несколько грамот, подписанных лично Лаврентием Павловичем Берией, и снимки со строительства Волго-Донского и Беломоро-Балтийского каналов, где дед работал, когда служил в НКВД. Появились и другие сведения – на поминках говорили о том, что он в свое время спас многих гидростроителей – инженеров, техников и даже ученых. И что именно они потом перетащили его за собой на работу в «Гидропроект». Даже специально отдел под него создали. Впрочем, обо всем этом при жизни дед никогда ничего не говорил. Однако, о том, что он в прошлом не был рядовым сотрудником какого-нибудь НИИ, можно было догадаться хотя бы по тому, что пару раз он брал меня на парад, проходивший 7-ого ноября на Красной площади. У деда был спецпропуск и стояли мы во время парада не где-нибудь, а на трибунах, расположенных рядом с мавзолеем.

И все-таки баба Яга мне запомнилась больше.

Сказки рассказывала мне и бабушка по отцовской линии (той линии, от которой мне досталась фамилия). Бабушка происходила из деревни, находившейся где-то в районе Серпухова. Потому сказки ее в основном были народные. Помню, например, совершенно страхолюдную историю под названием «Маша с Наташей», в которой живописалось, как мачеха отправила падчерицу в лес, а медведь за хорошую игру в жмурки одарил ее добром и деньгами. Мачехину же дочку задрал, так как она пожадничала дать мышке (которая, собственно, и бегала от медведя с колокольчиком во рту) ложечку кашки. Были и другие сказки.

Но особенно я любил одну. Называлась она «Ванюшка-бздунок» и была модификацией известной русской народной сказки «Липунюшка». Содержание ее всем хорошо известно. Бездетные старик со старухой завели (каким-то противоестественным образом – то ли из теста, то ли из чего другого) сыночка ростом с пальчик. Он оказался малый не промах и стал вместо отца пахать. Это увидел барин и захотел заиметь себе такого работника (по другой версии – сына). Подпоив старика (в другом варианте – подкупив), барин сует мальчика в карман и едет домой. Липунюшка по дороге сбегает из кармана и возвращается к старику со старухой.

Сюжет в бабкиной сказке был в целом тот же. Однако имелся ряд особенностей. В частности, в бабкиной сказке был «зачин» следующего содержания:

Собственно, из того, что они клали «в печурочку», и возник в дальнейшем сынок, которого по той же причине окрестили «Ванюшкой-бздунком». Особенно мне нравился эпизод, когда Ванюшка-бзду нок убегал от барина, потому что он предварительно «наделывал» ему полный карман. Всякий раз я громко смеялся на этом месте. Что же касается «зачина», то понимал я в нем лишь первую строчку, да еще слово «клали». Тем не менее все эти слова я выучил твердо и довольно бойко мог воспроизводить. И вот однажды, когда в доме собрались гости, меня попросили что-нибудь рассказать. Я охотно согласился. Немного подумав, я объявил название сказки: «Ванюшка-бздунок». Гости на минуту оторопели, потом стали давиться смехом, одновременно выражая свою заинтересованность тем, что же это за сказка. Я воспринял это в качестве знака одобрения своим талантам и принялся рассказывать, намереваясь по ходу дела сократить некоторые моменты, казавшиеся мне не очень интересными, и поскорее подойти к самому моему любимому месту, а именно – бегству Ванюшки-бздунка из кармана барина. Однако дойти до любимого места мне не удалось, потому что едва я произнес: