Лой Быконах - Дрова, которые горят

А далее вдруг, совершенно внезапно, случился один день, ничем не примечательный на первый взгляд. И всё было обычно-праздно, карабкался себе человек дальше да карабкался. И тут, совсем неожиданно, докарабкался до вершины. Сам ошарашился немало, ибо тропка-то вроде, пока шёл по ней, и не планировала кончаться, и вдруг раз – и всё. Финиш.

Подивившись этому, осмотрелся человек на вершине своей. А на вершине ничего и нет. Валуны всё те же лежат, камни поменьше, снежком немного припорошено, да и всё. Только дорожки вверх больше не видать. Странное дело, подумал человек. Вроде и не с чего, а всё ж совсем не так свою вершину человек видел.

И снова повисла на шее его многотонным камнем длинная пауза ужаса. Понял человек, что теперь-то надо что-то делать, что вот теперь-то уже не отвертишься, что кончились все горные отговорки. Домыслы свои не котируются более. Средства достигнуты, теперь нужно хватать свою цель. А руки-то тут и задрожали. И желание было вот сейчас, ни секунды не медля, забраться под стол, словно в детстве и прятаться там от всего мира, от происходящего вокруг, только не было на вершине горы никакого стола. Слёз тоже не было, как и разочарований, и геройства, всё осталось на той дорожке. А на вершине дискомфортов сиих не имеется, тут и лагерь уж можно разбивать. Да что там, хоть дом возводи, да живи себе поживай, да добра наживай. Но не за тем на гору человек поднимался.

Сковала необходимость действия. По рукам и ногам связала. В смирительную рубашку трезвости сунула в мгновение ока. И никак уж не выбраться, ни рукой, ни ногой не пошевелить, только если решиться на что-то. Но уж коли решиться, так больше уж всё, не вернуться обратно, ничего не исправить, просто сделать, смотреть это всё как кино, хоть и, может быть, страшное, очень уж личное, но просто кино, где в конце будут титры.

И стоял человек так, изнывая от связанности, и роиться в нём начало что-то другое, новое, незнакомое. Он начал ходить по вершине кругами, вперёд да назад, непонятно зачем – так казалось, а ему было ясно, он учился великому делу, самому главному на вершинах таких вот огромных немыслимых гор – он ходил взад-вперёд и, чуть слышно, учился не оставлять за собою следов.

И вскоре случилось – никто так и не умер.

Враг потерял человека. Кружил и кружил вкруг него, да найти и не смог. И улетел.

Обещал вернуться, когда тот появится.

Да только всем было ясно, что обратной дороги больше уж нет.

Была лишь вершина. И не было спуска с неё на все времена.

Такие дела. К этому всему единственное добавление считаю нужным осуществить, ибо на самом деле образ проявил всё даже лучше, чем я мог ожидать. Единственное что – забежал он несколько вперёд, ибо многих вещей, о которых сейчас сам и рассказал, сам я тогда не понял, это как бы дальнейшее развитие того-самого нежелания спокойно отдохнуть, история частично о том, что случится после того, что есть на сей момент, о том, как дело дальше пойдёт.

Замечание. Ещё раз можно вспомнить прошлое замечание, про нелинейность времени. Ибо вот же, было дадено мне великое знамение, да не признал я его, сверкнуло светлое будущее, да не увидено было. Обидно и смешно, честное слово.

Так вот, момент, касающийся этих вот перекуров, оттягивающих развитие событий. Может показаться, что это – как раз то, от чего я бежал, то, что сам себе запрещал – потеря времени, пустота сиюминутных удовольствий и прочая куча высокопарных слов. На самом же деле, как бы не так. Это, возвращаясь к не так уж давно высказанным умным словам, негативный выбор, как он есть. Ведь все пути, на самом-то деле, находятся крайне легко и непринуждённо, только вот осознать это сложно. И на новую ступень как перескакивать прекрасно известно, не изначально, конечно, но с довольно раннего времени работы над этой ступенькой. Только чтобы это понять, нужно не только задачку порешать, но и отойти от неё, чтобы оценить затем в полноте свои все решения. И именно этого-то я себе и не давал сделать, считая, что не поместятся в такую глупую головешку такие глобальные мысли. И загонял их глубже и глубже, больше и больше теряя с ними связь.

В то же утро я действительно, даже при всём желании, никаких выходов бы не смог найти, ибо не то что не соображал ничего, а даже не чувствовал себя толком. В болезни в организме образуется слишком много сигналов, перекрывающих друг друга, и в итоге ты вообще перестаёшь понимать, что происходит, даже если когда-нибудь и имел какую-то крупицу понимания.

Замечание. Намёк на другую классификацию болезней, на другое проявление их нездоровой природы. Слишком много разных сигналов = отсутствие сигналов. И ничего ты уже не видишь и не понимаешь. Вспомните Интернет.

И вот тем утром решил я, сам толком не ведая ещё почему, что эту мою болезнь нужно записать. Конечно, идеальным решением для этой задачки было бы вести видео-дневник, но тогда не пришло мне это в голову, и решил я действовать по старинке, заведя обычный, именно для этой болезни.

Записи те описывать должны были то, что я делал, что чувствовал, и что думал на счёт того, что со мною происходит, но вышло чуть иначе, чуть позже скажу. В них как раз-таки и выражалась лучше всего та концептуальная составляющая моего тогдашнего существования. Я буду приводить здесь эти записи целыми большими кусками, ибо не стоит их ни править, ни как-то менять, дабы не растерять всё то, что изначально в них было заложено.

Замечание. Журналистика – вещь вообще потрясающая, только все те вещи, все подходы, весь её вид и не меньше половины содержания представляют собой лишь неперерабатываемые отходы. Ведь о том, что конкретно случилось, сколько людей полегло, какого размера был град и т.п. всегда можно узнать у каких-нибудь оказавшихся рядом психов (они всегда оказываются рядом). Это не самая уникальная информация. А вот захватить дух происходящего, выразить то самое, настоящее, что действительно здесь и сейчас произошло – никто не берётся. И это даже порицается. И никто не узнаёт о главном.

Я взял отдельную тетрадку и задумался. Действительно, хоть и писал я дневники с детства, с разной, конечно, периодичностью, порою забрасывая дела сии на несколько лет к ряду, ибо не чувствовал в этом потребности, но такой задачи передо мною не стояло. Ибо вот если обычно, дневник свой заполняя, о чём повествуешь? О том, что случилось, что получилось, сбылось, что делал сегодня, сам или с кем-то, да как проходили часы. Здесь же история должна была быть другая. Ну что произойти может, пока ты сидишь дома и болеешь? Друзей нет, никто не приходит, делать ничего не делается, да и не особо хочется… О чём же писать? Но чувствовал я, что писать необходимо, и не ошибся в этом ни разу. Собравшись скорее с духом, нежели с мыслями, честно решил я начать с этого волнующего момента.