Дарина Грот - Я завтра улетаю

Я рассказал ей про Олесю. Едва я успел сказать, что познакомился с девушкой, как ее зовут и, что мы гуляем вместе, ее пальцы перестали бегать по моей груди. я мгновенно ощутил в воздухе какое-то напряжение. Ксюша спросила, как я отношусь к Олесе. Насколько я был серьезен. Я улыбнулся. Мне 14 и ей 13, как вообще можно было употреблять слово серьезно в отношении нас. У меня вся жизнь впереди, чтобы узнать детали страшного слова серьезность и какие, не менее ужасные последствия, оно несет в себе. Серьезно я относился только к точным наукам и чтению научной литературы. Это действительно серьезно.

Ксюша вроде оттаяла и вновь начала гладить меня, тихонько шепча, что мне не мешало бы добавить серьезности и к девушкам. Конечно, может они не такие увлекательные, как аксиома выбора, но все же это жизнь. Не совершаю ли я ошибку тем, что не хочу относиться к жизни серьезно? Ну что хотели от меня? Чтобы я влюбился, плюнул на учебу, рыдал в темном углу, мечтая вскрыть вены? Если это называется серьезно, то я отказываюсь вообще когда-либо употреблять это слово по отношению к себе и своей жизни. Но Ксюша внезапно перевела тему. Она спросила, целовался ли я с Олесей. Я покраснел. Я почувствовал, как что-то внутри меня, словно из шприца заполняет мое лицо красной, разбавленной водой краской. Я улыбнулся и встал. Целовался ли я с Олесей? Я даже не знаю, имел ли я прав называть тот слюнообмен поцелуем? Я сознался Ксюше. Сознался во всех своих чувствах и эмоциях, которые я испытывал на момент прикосновения наших губ. Ксюша смеялась. Извинялась. Потом снова смеялась. Я молчал и смотрел на ее реакцию. Конечно, я был рад, что доставил ей удовольствие рассказом о моей личной жизни, но сам улыбаться я не смог.

Насмеявшись и вдоволь наизвинявшись, Ксюша успокоилась, вздохнула. Она предложила научить меня целоваться. Что? Я едва успел набрать воздуха в легкие, прежде чем перестал дышать. Что еще раз? Целоваться! Она научит меня целоваться! Я молчал. Каких только мыслей не проскочило у меня в голове. Я бы не сказал, что все они были одинаково позитивными. Ксюша ждала ответа. Ее глаза горели, и я не мог понять источник пожара: алкоголь или может, желание?

Давай. Это все, что я ответил, будучи не уверенным в своем ответе. Ксюша улыбнулась и медленно, как дикая кошка на охоте, двинулась ко мне. Я забыл, что такое дышать. Смотрел только в ее глаза. Азартные глаза. Ксюша улыбнулась. Попросила меня расслабиться, ведь поцелуй не имеет ничего общего с инъекцией в вену. Здесь я мог бы поспорить. Когда тебе делают инъекцию в вену, ты хотя бы знаешь, что ожидать. А тут… я только догадывался. Ксюша погладила меня, улыбнулся, сказала, что все сделает сама. Моя задача невелика – делать то, что будет делать сам организм. Инстинкты человека не совсем испарились за нашу короткую эволюцию. За все это время, я бы сказал, что они, в принципе, никуда не делись. Но наша эволюция привела нас к тому, что мы научились врать, чтобы скрывать инстинкты. И некоторым это удается, причем виртуозно. Но тогда я поверил Ксюше: в постели мужчины не могут врать. Они либо хотят, либо нет. Среднего не дано. Ксюша приближалась ко мне так медленно, словно в замедленной съемке. Я ждал.

Вот ее теплые ладони опустились на мои щеки. Дальше теплые губы прижались к моим. Запах виски и сигарет тут же черной вуалью закрыл наши лица. Просто прикосновение. Нежное, ненавязчивое. Затем чуть посильнее. Я почувствовал, как в мой рот проникает ее язык. На секунду я смутился. Инстинкты подсказали мне, что Ксюшу надо оттолкнуть. Я не знаю, почему. Но я обманул их. Я запретил рукам толкаться. Ее напор становился сильнее. Ее язык шевелился в моем рту так, словно это был его рот. А потом Ксюша остановилась и прервала поцелуй. Ксюша посмотрела на меня и вздохнула. Почему-то я чувствовал себя нашкодившим котенком. Я ждал, что сейчас скажет Ксюша, а она обязательно что-нибудь скажет. Я знал ее не первый день и выражение ее лица сообщило мне, что вот-вот занавес поднимется. Неужели у меня нет никакого желания откликнуться на поцелуй? Вот, что спросила Ксюша. Я задумался. Нет, не потому что хотел соврать, а потому, что не знал, какая правда лучше. В самом начале поцелуя я почувствовал некую неприязнь, мне захотелось прекратить эти странные действия. Но потом мои руки, в ту самую секунду, когда Ксюша прервала поцелуй, захотели крепко обнять ее. Но я не успел или вновь испугался, что сделаю что-то не так.

А Ксюша продолжала говорить, что девчонкам не нравится безынициативные камни. Она словно чувствовала меня, сказала, что если мне хочется что-то делать, то я должен позволить себе это делать, а она потом скажет, применимы ли мои действия. Попробуем еще раз? Я улыбнулся и кивнул в ответ.

Старт был такой же, но чуть быстрее. Я уже знал, что это за инъекция и как ее будут колоть. И вот мы снова в поцелуе. Ксюша напирает. Ее язык уже не вызывает во мне былого отвращения. И тут мои руки вместо привычного желания оттолкнуть, начинают обнимать. Гладят ее спину, опускаются ниже и останавливаются: Ксюша больше не целует меня. Она смотрит и улыбается. Я же снова чувствую, как горят мои щеки. Вот так-то лучше! Интересно, это комплимент или жалкая маскировка – ты не так жалок, как я думала. Ксюша сообщила, что нам надо закрепить полученный результат и снова опустилась на мои губы. И третьей раз не вызвал у меня никакого отвращения. Я уже смело сжал ее в объятиях. Перевернулся, опустившись на нее сверху. Я почувствовал каменную эрекцию и едва преодолимое желание раздеть ее. Просто дотронуться до ее обнаженного тела.

Я чувствовал себя таким взрослым! Я гордился собой, как не знаю кто. С одной стороны меня распирало желание попросить Ксюшу научить меня заниматься сексом. А с другой стороны, я уже гордился тем, что понял систему поцелуев. Я понял, что должны делать мои губы, чем занят язык и где могут быть руки. Ксюша смеялась, нахваливала меня и мои скорые достижения. Я сам был рад. Я даже забыл о ее страшных черных волосах. Теперь мне было не так страшно ответить Олесе поцелуем, а не нервным параличом.

Сентябрь помчался, постепенно набирая скорость. Я набирал скорость в учебе. Гулял с Олесей, не переставая целоваться так, что она уже, как мне кажется, боялась. Хотя она никогда не отказывалась. Может, пару раз спросила, что со мной случилось. Она всегда отвечала мне своей детской наивной взаимностью. Мы целовались на лавочках в парке. Около толстых стволов старых деревьев. В подъездах на последних этажах и пугались, когда открывались скрипучие двери лифтов, или раздавались резкие звуки открывающихся квартир.

Олеся продолжала генерить одну идею за другой, которые не всегда казались мне адекватными даже тогда. Но мне было весело. Я легко ввязывался в одну авантюру за другой, потом уже дома обдумывал адекватность нашего поведения. Но как только Олеся предлагала повеселиться, я соглашался, не спросив, как именно.