Лариса Джейкман - Тени ушедших времен

– Ну ладно, хватит мне тут! Больно умный сыскался. Ишь ты, «Еленька»… Не про тебя девка, – оборвал Петра Фокей.

– Это почему же? Я вот торговать собираюсь, в город буду шерсть, деревянную посуду, утварь всякую возить продавать. Там глядишь, и лавчонку открою. Избу хочу новую ставить. Жениться мне надо. Жена по хозяйству будет, да детишек растить. А чем Елена не хозяйка? Ну скажи, дядя Фокей? Я ведь по-серьезному.

Но тут лес загустел. Лошади ушами прядут, в глубь идти не хотят. Сошли все трое, и Елена сразу же провалилась в сугроб. Петр помог ей выбраться, отряхнул с ее валенок снег, и пока Фокей подкармливал лошадей, украдкой тихонечко поцеловал ее в розовую упругую щеку.

Елена не сопротивлялась. Она хотела только одного, чтобы все плохое забылось, и к ним вернулась любовь. Она готова была простить, да и давно уже простила Петра. Вот только заноза в душе колет, забыть обиду никак не дает. Одно дело – простить, другое – забыть. Да мягкая душой была Елена. Простила, забыла, все плохое вычеркнула из души и из памяти.

***

Сосватал ее Петр. А тут и откупную платить не пришлось. Государь Александр Второй успешно проводил в жизнь свои знаменитые реформы. И вот в феврале 1861 года отменили царским указом крепостное право. Крестьяне получили землю с дальнейшим правом ее выкупа.

Как радовались Арина и Фокей: земля, домишко – все осталось у них. Да барин еще и лошаденку им подарил, не бог весть какую, но все еще рабочую. И дочь их замуж шла, да не абы как, а за работящего, для всех в деревне завидного жениха Петра Игумнова, который хоть и молод был, да давно уже стоял на своих ногах.

К свадьбе готовились долго, но когда невеста с женихом вышли к алтарю, от нее глаз было не отвести. Тоненькая, в белом платье с кружевами, с фатой до пола, Елена выглядела, как с картинки. Все село собралось на них посмотреть. Жених тоже статный, в добротном костюме, он чинно держал свою невесту под локоток, и гордости его не было предела.

Сыграли свадьбу, вся родня, все близкие друзья и соседи пришли поздравить молодых. Подарков надарили уйму! Все в дом, все для хозяйства, и жить бы молодым, да радоваться, но не тут-то было! Уж очень ревнив оказался Петр. Как не выйдет Елена за ворота, как не пройдется по деревне – все талдычит он ей, что заглядываются мужики на нее, да пускать перестал.

– Сиди, Еленька, дома лучше, от греха подальше. А идти куда – вместе пойдем, – говорил он ей не грубо, но наставительно.

Елене только семнадцать годков исполнилось, да уж больно расцвела она в замужестве. Все тело статное налилось, лицо – что персик сочный. Глаза сияют, волосы блестят. Было от чего волноваться мужу. Боялся потерять такую красоту. Да и по дому, по хозяйству шустра. Все успевала: и за скотиной, и в огороде, да еще и престарелым родителям нет-нет, да поможет по хозяйству: и своим, и мужниным.

А тут вдруг Игнат зачастил на старую барскую усадьбу. Сам-то он уж женился давно, да не мог забыть Петр, как он Еленьку чуть не опорочил.

«Нет, такую красавицу-жену надо дома, взаперти держать. Украсть не украдут, а соблазнить могут», – думал ревнивый муж и переживал.

Так жили они уж четвертый год. Петр себе избу новую отстроил, и жили они хоть и одним двором, да раздельно с его родителями. Петр хотел слыть примерным мужем. По характеру-то он был человек неплохой. Еленьку любил без меры, к родителям относился уважительно. Только вот одно ему мешало. Хотел выбиться в люди, да никак не удавалось. Раньше он кто был – хуторской! На фоне крепостного люда выделялся и был доволен. А сейчас что? Все ровня. Ну кто побогаче, кто победнее, да разве в этом дело?

Хотелось слыть на всю округу удачливым и счастливым. Хотелось много добра, большую усадьбу, земли побольше. Но никак не мог Петр достичь своей мечты. Как ни торговал он в городе, все никак к купеческому люду не мог примкнуть. Не тот размах был. Да еще и детей бог им с Еленой не давал.

Стал Петр обозленный и на себя, и на всех, кто вокруг него. Друзей-товарищей себе не заимел. Так, знакомые шапочные. Никто и к нему в друзья не набивался. Был у него, правда, сосед, Архип, одного с ним возраста мужик, вместе на базар в город ездили. Жена Архипа, Алена, шерсть пряла да красила. Потом вязала носки, рукавицы, телогрейки, одеяла. А еще из пуха лебяжьего платки умела вязать. Архип продавал, неплохие деньги делал.

А Петр соседу завидовал. Ему-то приходилось самому свой товар изготовлять. Посуду резать из дерева, подковы ковать, скобяные изделия – запоры, крючки, петли на ворота. Все это требовало много времени и труда, а доход приносило почти такой же, как и Архипу. Елена у него тоже шерсть пряла, да грубая она у нее получалась, и красить она не умела, Алена секрет не выдавала.

Как ни бился Петр, а все доволен не был.

– У Архипа жена работает, спины не разгибает, а он так, на подхвате. Она напрядет, навяжет, а он в город съездит, да продаст. А я в кузнице с утра до ночи, продыху не знаю, – не раз выговаривал он жене.

Но Еленька к его жалобам не прислушивалась.

– Ты, Петруша, мужик мастеровой, а Архип нет. Зато он весь двор, скотину и домашнее хозяйство в порядке содержит. А у нас в дому это все на мне. Не забывай.

С этими доводами Петр не согласиться не мог, но зависть и недовольство не давали ему покоя. Он стал вынашивать план мести, сам того не подозревая. Черные мысли крутились у него в голове, но придумать он ничего путного не мог, поэтому злой и недовольный продолжал работать и готовился к очередной поездке в город на распродажу.

***

В избе было холодно. Сколько печку ни топи, все нет тепла. Уж очень лютая в этом году зима стояла. Рождественские морозы давали о себе знать и днем, и ночью. Аж деревья трещали. Сугробы намело выше пояса. В лесок за дровишками лишний раз не съездишь, лошади сквозь снег пробираются с трудом. И прорубь за ночь замерзала не реке так, что каждый день приходилось новую прорубать.

А Петр и Архип собрались на базар. Как ни отговаривали их всем миром погодить да повременить, не слушали они никого. Товар готов, надо продавать, вот и весь сказ!

Петр нагрузил телегу добра, да какую-то неполную. А у Архипа товару – аж в телеге не помещается. Самое время теплыми шерстяными вещами торговать, вон мороз какой лютый!

– Положи чего ко мне, если не влезает, – предложил Петр.

Елена, скрепя сердце, собрала мужа в дорогу, да все приговаривала:

– Смотри, Петруша, осторожнее. Лесом не езжайте, лучше в обход. А то как заплутаете, дороги не найдете, так и конец на таком морозе-то.

– Да что ты, Еленька! Я в этом лесу с закрытыми глазами и ночью дорогу найду. Каждый кустик, каждое деревце мне знакомо. Не боись… – отвечал ей Петр.

Только чувствовала Елена тревогу какую-то. Что-то и Петр ей казался каким-то странным. Все как торопился куда-то. А то задумается вдруг и не слышит, когда она с ним говорить начинает.