Сергей Буянов - Двугорбый Янус. «Человек не властен над духом, чтобы удержать дух, и нет власти у него над днем смерти, и нет избавления в этой борьбе, и не спасет нечестие нечестивого» Экклезиаст 8:1—17

Итак, госзаказ выполнен. Как хорошо, когда работа совпадает с желаниями человека!

Николай Иванович набросал схему, разобрал тезисы, ещё раз восхитился и задумался.

А что, если?

Ведь известно, куда выстлана дорога благими намерениями!

Нет! Он сделает так, чтобы не было никаких перегибов. Уже была борьба с пьянством и алкоголизмом, итог – расцвет наркомании. Печальный факт.

Апостолов засел за черновики, продумывая защиту концепции от чрезмерно усердных придурков чинуш.

Да, бухаю! Да, курю! Ну и что? Зато я ни разу не болел! У меня трое прекрасных, пышущих здоровьем, детишек. Всем бы так! А если чрезмерно бухать и курить, то, увы, так не получится! Вот и вся разгадка!

До чего же всё просто! И затраты минимальные, что весьма немаловажно.

Считается, сделал дело – гуляй смело! Можно расслабиться и отдохнуть от трудов тяжких. Ан нет! Остаётся самое важное – правильно доложить. Причём, необходимо сделать это так, чтобы начальство поняло: что именно и насколько хорошо сделано.

О! Это огромное искусство – правильно доложить! Порой можно вообще ничего не делать, но преподнести это так, чтобы начальник почувствовал себя виноватым за непосильную задачу. Виду он, конечно, не подаст, зато от разгона уйдёшь запросто. Гораздо хуже, если наоборот: пашешь-пашешь, а подать свою работу не умеешь.

Поэтому-то в первую очередь учат правильно доложить, отрапортовать по всей форме.

У Орвила Янга имелось много форм отчётов, а дел – никаких. Он грамотно доложил о прибытии.

А его коллега доцент Якушев наделал много, а доложить толком не сумел. То ли времени не хватило, то ли терпения. За это и получил от шефа!

Теперь доцент засел за бумаги. И сидел уже целых два часа. Когда он добыл информацию, всё казалось ясным. А теперь? Едва напишет фразу, перечитает и ничегошеньки не понимает. Какая чушь, выходит из-под пера! Сплошные эмоции, никаких фактов! А ведь они есть! Но почему не облекаются в правильную форму?

Якушев отстранился от бумаг, запрокинул голову назад и отогнал все мысли прочь. При этом он почувствовал чужое влияние: где-то в самой глубине мозга ощущался инородный сгусток мыслей. Яков Яковлевич потихонечку стал распутывать его, стежок за стежком, добрался до центра.

От напряжения лоб доцента покрылся испариной. Добравшись до ядра, Яков Яковлевич позволил себе расслабиться, и вот тут-то накатили мысли! Он сел за стол и начал лихорадочно записывать. Рука двигалась вслед за ручкой, доцент едва поспевал за ней.

Исписав целый лист за несколько мгновений, Якушев вдруг отбросил ручку в сторону. Яков Яковлевич внимательно всматривался в собственные каракули. Он прочёл почти половину и почувствовал жжение в руках. Через долю секунды лист вспыхнул ярким пламенем. Якушев отбросил горящую бумагу, подул на ладони и затоптал пламя. Доцент опустился на колени и попытался ухватить остаток бумажки. Он взял кусочек огарка, поднёс к глазам. На его ладони листочек скукожился и, превратившись в пепел, осыпался на пол.

Всё.

Яков Яковлевич нисколько не удивился Чужеродная информация покинула его так же неожиданно, как и появилась.

Доцент сел за стол и, наконец, составил подробный отчёт о шанкре, Лошади, Орвилле Янге.

После чего Якушев записал всю бессвязную информацию, которую успел запомнить: обрывками, сквозь множество отточий, – набор разных слов.

– Афоня, поди сюда!

Никифоров вздрогнул от неожиданности. Нервы с похмелюги совершенно оголились и на любое воздействие реагировали, как на укол в головной мозг. Ни больше, ни меньше. Голос показался ему очень резким. Афоня обернулся. Его тело, покрывшееся испариной, словно подбросило из глубин земли. Афоня ожидал увидеть что угодно, самый ужасный кошмар, воплотившийся в реальность. Если бы перед ним стоял сам дьявол, Афоня не удивился бы. После вчерашнего перевоплощения соседки он уверился в собственном психическом нездоровье. Но перед ним стоял, широко улыбаясь беззубым ртом, дедушка Гриша!

– Чего тебе? – устало и неохотно попытался отмахнуться Афоня

– Увидишь сейчас! – торжественным тоном заявил дедушка и притянул Афоню за рукав в сторону своей квартиры.

Заходить в халупу деда ужас как не хотелось. В голове попеременно стучало, накатываясь волнами, бросало то в жар, то в холод.

Вспомнилась класснуха математичка: всё она пятнами покрывалась. Климакс! Вот и у Афони климакс.

– Да-а, – протянул дедушка Гриша, – разучились нынче водку делать-то!

– Я пойду, – неуверенно сказал Афоня. Слушать старческие брюзжания не хотелось, но пароль «водка» уже сказан. Ему очень хотелось воздержаться, одержать маленькую победу. Если не над собой, то над водкой точно. Но дед Гриша не отступал.

– Конечно-конечно, пойдём-пойдём! – скороговорочкой прошамкал дед и энергичнее подтолкнул гостя к обшарпанной деревянной двери.

– Опять бухать! – отчаянно вскрикнул Афоня вслух. Как-то само собой вырвалось. Он не хотел!

– А ты куда направился, а? – дед Гриша заглянул в глаза Афони. – Ведь за пузырьком вышел в такую рань?

Афоня вымученно улыбнулся, может быть. Скорее всего, прав дед Гриша! Вот вышел бы во двор, постоял бы в нерешительности, покрылся ещё пару раз потом и подумал бы: «Лучше уж подлечиться». Афоня тяжко вздохнул.

– Проходь-проходь! – всё приглашал дед искуситель, подталкивая соседа вперёд.

Афоня переступил порог и оказался в коридорчике. Откуда-то сзади раздался щелчок, и квартира осветилась тусклой лампочкой. Опять удар по оголённым нервам! Аж слюна поползла, как реакция Павловской собаки на свет и звонок. Афоня склонился переобуться в замусляканные тапочки. Закружилась голова. Он сполз вниз по стене, содрав курткой остатки штукатурки. Тошнота навалилась неожиданно. Он глубоко втянул воздух в широко раскрытый рот. Зажмурив глаза, Афоня не отпускал одну мысль в воспалённом мозгу: «Только не обрыгаться, только не обрыгаться!»

– Давай-давай, тяпни! – повелительным тоном сказал дед. Афоня раскрыл глаза. Перед самым его носом дед Гриша держал сморщенный зелёный, цвета тины огурчик. Резкий запах сбил тошноту.

– Клин клином вышибают! – лукаво произнёс дед и протянул стопарик, не убирая из-под носа соседа огурец.

– М-м, – промычал в ответ Афоня

– Давай-давай! – дед почти насильно сунул стопарь в дрожащую руку Афони. – Только быстро, залпом!

Афоня глотнул. На удивление, прошло мягко – в желудке что-то потянуло, но не наружу, а вовнутрь! Он зажевал подсунутый огурчик. Приятное тепло разлилось в животе, потом оно поднялось кверху, снимая очередной приступ озноба. Афоня прислушался к своему организму, тишина! Никакой волны жара!

– Что это? – спросил он. Афоня понял, что это не водка. От неё с похмелья всегда вначале рвало и, только несколько минут спустя, желудок принимал лечебную дозу.