Вероника Тутенко - Дом изгнанников. Роман в картинах

Мы были первыми ласточками, которые успели наладить постоянные партнерские отношения с зарубежными производителями, договориться о скидках.

Как-то в Грецию мы с Элей поехали вместе. Но для меня Греция это шмотки, для Эли… – … – пейзажи, все эти Афродиты, нет, они, конечно, тоже нужны, я не спорю, но Эле лезть в бизнес не стоило, точно. В Греции я это окончательно поняла. Ничего хорошего обычно не выходит, когда человек, рожденный для чего-то высокого, для творчества, начинает заниматься вдруг торговлей. Грязная это, скажу я вам, работа, обнажает все пороки человеческого сердца. На рынке, как в джунглях, выживает сильнейший.

– И процветает тоже.

– Процветание это довольно относительное, за все те двадцать лет, что я проработала на рынке, ни один из нас не выстроил шикарный особняк, не меняет джипы. В лучшем случае удастся накопить на квартирку. Когда мы с мужем только начинали, первые пять лет не могли позволить себе купить новые кроссовки или новые джинсы. На морозе стояли, тяжести таскали. Кучу болезней нажили. Но болеть «челноку» можно только за свой счет. К тому же, выпасть надолго из обоймы, тем более, если еще не имеешь твердой почвы под ногами – значит лишиться лицензии. Поэтому только после десяти лет работы на рынке я смогла позволить себе родить ребенка, но уже через три месяца снова вернулась на рынок.

– Виолетту? Это ведь в честь нее вы назвали свой магазин?

– Да, – мечтательно улыбнулась Жанна. – Виолетточка. Моя радость, моя гордость. Хорошо, в свое время государство дало нам хотя бы голую площадь, где мы отстроили три торговых павильона. Но опять-таки, когда они появились, и арендную плату, соответственно, подняли в десять раз. Хотя другой жизни кроме челночной я себе уже не представла. На рынке остаются только самые шустрые, кто успевает вовремя взять кредит, снять дополнительную площадь и, конечно, умеет найти общий язык с покупателем. Все бы ничего, если бы не такие, как Ветрова. Вот они-то и процветают… До чего же неприятная дама, – поморщилась Жанна. – У нее же на лице написано «проходимка и мошенница», не надо быть физиономистом, чтобы сразу ее раскусить. Как она могла войти в доверие к Эле, с ее тонкой душой, интуицией? Не представляю. Она же сразу видит, кто есть кто. А эта Ветрова… Она частенько наведывалась к нам с проверками, когда мы открыли «Виолетту». Недвусмысленно намекала, что неплохо бы прибарахлиться, и уходила каждый раз с огромными сумками. Сидит на ней все, конечно, как на корове седло, но какие вещи, какого качества!

Мне часто говорят, что я необыкновенно интересная собеседница. На самом деле я просто умею внимательно слушать, особенно когда вижу в рассказываемой кем-то истории потенциальный сюжет для новой книги.

Нет, дальнейшая судьба Эли меня, конечно же, тоже волновала и даже очень, не такая уж я законченная писательница, но… даже не знаю, что сказать в свое оправдание…

Как бы то ни было, люди, иногда и совсем не знакомые, порой обнажают передо мной душу, даже если не собирались этого делать. Я внушаю людям доверие, из меня получился бы хороший следователь. При этом я мало рассказываю другим о себе, я достаточно скрытна, хотя и произвожу впечатление весьма открытого человека.

По-настоящему откровенна я, наверное, только с бумагой, потому что всегда есть возможность сказать, что мои чувства это вовсе не мои чувства, а той книжной героини, которая хоть, действительно, во многом похожа на меня, но все же не я, и вообще в моей жизни ничего подобного не происходило, а если и происходило, то все равно роман-то не документальный, а художественный.

Соотношение правды и художественного вымысла – как пропорции основных продуктов в рецепте от шеф-повара, и что там еще – знает только он сам.

– Таких, как она, – продолжала Жанна, – вообще не стоит пускать на порог, не то что строить с ними какие-то отношения. Она ненормальная, состоит в какой-то секте, а теперь и Эля в нее попала, отписала Ветровой дом, и теперь в нем проходят какие-то сектантские собрания. Она моя знакомая к ним ходит и тоже хотела даже подарить им свой дом, но родственники ее спохватилась, переписала все на себя. Она и меня звала зайти к ним как-нибудь. Они собираются в основном по воскресеньям. Но я ей сказала: «Это же дом моей сестры». Больше она меня не приглашала.

– Но вы могли бы ей сказать, что передумали.

– Да, – поняла, куда я клоню, Жанна.

Вечером она перезвонила и долго рассказывала, как вызнала у знакомой, что собираются они ближе к одиннадцати утра.

– Она, конечно, что-то заподозрила, но потом сказала, что после того, как я погружусь, пусть даже ненадолго, в жизнь их, как она говорит, духовной семьи, я стану другой и изменю свой взгляд на многие вещи. Наверное, надеется заманить меня в секту.

– Вы сказали, что придете со знакомой?

– Да. Она сказала «очень хорошо». Спросила, давно ли мы знакомы. Я ответила «давно». Так что, чтобы она ничего не заподозрила, давайте будем при ней на «ты». Не возражаете?

Как-то незаметно мы с Жанной перешли на «ты» не только при общей знакомой.

Переделка, в которую попала Эля, отвлекла меня немного от навязчивых мыслей о Саше. Отчасти нас сблизило сходство Жанны с младшей сестрой, отчасти то, что старшая хоть и не обладала чуткостью младшей, но была человеком компанейским. Такие, как она, сходят за своего в любой компании.

Наверное, я тоже принадлежу к породе людей-хамелеонов. Во всяком случае Жанна меня не узнала, когда ждала меня со своей знакомой на углу магазина элитных мужских костюмов, где мы договорились встретиться.

Честно говоря, я бы тоже прошла мимо, если бы меня не остановила мысль «вот женщина, похожая на Элю».

Они одновременно очень похожи и очень непохожи. Так бывает. Да.

Милые, уютные черты круглого лица старшей у младшей сестры обретали неожиданную почти аристократическую утонченность и в то же время во взгляде, улыбке легко считывалась доброта и простодушность.

Старшая сестра выражение лица носила как униформу. Как будто быть открытой и осторожной одновременно ей предписывал некий дресс-код.

– Привет! – я постаралась произнести это слово непринужденно и весело, так, как здороваются со старыми добрыми знакомыми.

– Здравствуйте! – брякнула Жанна, но тут же красиво вышла из положения.

– Ой, я тебя не узнала!

– Богатой буду! – продолжала я в том же духе. – Красивое пальто, – сказала первое, что пришло в голову, хотя пальто было самое обычное – серое в мелкую темно-зеленую крапинку.

И знакомая торжественно повела нас в бывший дом Эли.

Внутри он теперь представлял собой один просторный зал с возвышением для сцены, под которой внизу притаился баян.