Анна Ханина - Осенний жираф

Я недолго побыл на суше вместе с моей Эммой. Она родила мне дочь (сына и дочь, но сын практически сразу умер), адмиралтейство срезало же мое жалованье до половины, так как я был на суше. Мы кое-что продали, и в целом на жизнь нам хватало.

Но Наполеон жаждал войны, и Франция усиленно наращивала свой флот. Победа над Великобританией на море и Россией на суше – вот была основная задача Французской Республики. С 1803 года мы снова вступили в открытый конфликт, а в 1804 еще и Испания стала на бок Франции. Наполеон хотел высадить десант на английский берег, перебросив через Ламанш 160 тысяч солдат на 2300 баржах, но наши линейные корабли не давали ему такой возможности.

Приближалась самая главная битва – весь наш флот против объединенного флота Франции и Испании. Ее исход решал для Великобритании все, и наше поражение означало бы потерю южной части Англии. Адмиралтейство поручило этот бой мне, и я поднял свой флаг на 104-пушечном линейном корабле «Виктория». Я придумал то, что ранее не делал до меня ни один адмирал. Я подкараулил испанцев и французов у мыса Трафальгар и не стал выстраиваться вдоль них в одну сплошную линию, а под углом 90 градусов двумя колоннами разбил их строй.

Пока я шел наперерез, мой флот не мог стрелять по кораблям объединенного флота, и для укрепления духа моряков я стоял на мостике в парадном мундире, украшенном четырьмя орденскими звездами. Наверно, я был прекрасной мишенью, но моряки должны были видеть меня и не бояться сделать то, что посчитало бы глупостью любое наставление по морскому бою. «Англия ожидает, что каждый исполнит свой долг», – велел поднять я флаги сигнальщикам на своем корабле. Все капитаны знали план сражения, и других команд мне отдавать было не нужно. Трафальгарская битва началась.

Затем меня ранили, но исход битвы был предрешен. Меня унесли умирать в каюту, и я вряд ли доживу до мига виктории и услышу победный клич, но умирая, я понимаю, что выполнил свой долг. Я трачу свои последние минуты жизни и диктую это письмо. Не зная, какой вздох будет последним, я тороплюсь и сбиваюсь.

Ваше Величество! Я никогда и ничего не просил. Все, чем меня награждали, – это делали монархи по своей воле. Но сейчас я униженно прошу Вас. Я передал через капитана Харди для леди Гамильтон прядь своих волос и все свои вещи. Я не нажил состояния, верная служба оставляет раны на теле, а не деньги в кошельке. Наверно, после смерти меня похоронят в Соборе Святого Павла и дадут звание адмирала. Может, перепадет что-то еще. Много чести для сына сельского священника, Ваше Величество. Умирая, я готов продать ее всю.

Я не прошу подачки – купите ее, Ваше Величество. Назначьте свою цену. Купите мои победы, мои ордена, мои регалии. Мне нечего оставить моей Эмме и дочери. Трафальгарская победа, скорее всего, спасет Королевство от войск Наполеона. Это же стоит что-то в звонких монетах?

С уважением, Ваш преданный и покорный слуга, моряк Королевского флота, пока бьется сердце, Горацио Нельсон.

Завещание Адмирала Горацио Нельсона не было выполнено ни на йоту. Эмма Гамильтон и ее дочь Горация Нельсон жили в бедности в маленькой деревушке во Франции, в стране, с которой всю жизнь воевал адмирал. Так было дешевле. Вскоре Эмма умерла от дизентерии. Она завещала похоронить себя рядом с Нельсоном, но была похоронена в безымянной могиле где-то под Кале. Горация, дочь адмирала, впоследствии вышла замуж за бедного деревенского священника.

И если Вам придется побывать в Лондоне, обязательно зайдите с экскурсией в Букингемский Дворец – резиденцию королевского двора. Восхититесь ее роскошью и убранством. Посетите в центре Вестминстера Трафальгарскую площадь, где стоит колонна, посвященная адмиралу. А затем плюньте на все это… И, заказав бокал желтого рома, выпейте его до дна, за Англию, за милость королей и королев, за всех наших власть имущих – президентов, министров и депутатов. Это стоит того.

У меня на приеме – убитый горем отец. Его старший сын, который рос статным, умным и добрым мальчиком на зависть всем, перестал быть таковым к своим 30 годам. Началось все с того, что в 25 лет он взял из семейного бизнеса чужие деньги и проиграл их в игральные автоматы. Отец, у которого, кстати, двое сыновей, продал тогда два из трех своих домов, что построил тяжелым трудом, сколачивая капитал день ото дня, копейка к копейке. Он мечтал, что три стоящих рядом дома позволят разрастись его семье, и к старости он будет окружен вниманием детей и гомоном внуков. Но не так сталось, как думалось, – старший сын, его гордость и оплот, пустил с молотка все надежды и труды, продал их за бесценок в базарный день.

Затем все вроде бы наладилось. Старший женился и уехал жить к супруге в ее квартиру. Почему-то после свадьбы и веселья он перестал общаться с отцом и матерью, но те все равно были рады за него, получая скудные звонки раз или два в год. И вот теперь – новое уголовное дело, очередное мошенничество со стороны старшего сына, который опять обманом завладел деньгами людей и проиграл их в казино. Супруга сына подала на развод. Нужно срочно гасить нанесенный людям ущерб, иначе сына ждет тюрьма. А продавать больше нечего, ведь остался только последний дом, где живут отец, мать и младший сын…

Собственно, могу ли я чем-то помочь? Я сказал, что здесь больше вопрос к врачам, чем ко мне, так как мне кажется, что старший сын болен, как все зависимые люди. Что же касается сложившейся ситуации, то я не рекомендую продавать последний дом, перебираясь на съемное жилье, а думаю, что пришла пора старшему сыну найти нормальную работу и потихоньку отдавать украденное или сесть в тюрьму. На том мы и расстались. А через месяц я случайно узнаю, что родители продали свое последнее жилье и погасили потерпевшим весь убыток.

У меня на приеме – убитый горем отец. Его сыновья отвернулись от него с матерью. Еще в советские времена их семья была образцовой и ладной. Он – главный инженер завода, она – детский врач, двое детей-погодков. И вот теперь, к старости, дети живут так, будто ничего раньше не было. Будто не возили их родители отдыхать на Черное море, мать не сидела над кроватями детей ночами, помогая им пережить детские болезни… Все! Откололись, как два айсберга, и живут сами по себе. Да и ладно, были бы счастливы.

Но вот мать тяжело болеет, нужны хоть какие-то деньги на лекарства, а взять неоткуда, продать нечего. Смотреть на мучения жены человек больше не в силах. Пробовал обратиться к детям, но те не торопятся помочь. Как же так? Ведь вот старые фото – жили дружно, детей очень любили, недоедали порой, но детям – самое лучшее. Что же теперь? Или в петлю, или в суд на детей… Стыдно… Нет, ничего не надо, извините. Ушел…