Анна Ханина - Осенний жираф

Вечером, даже как-то без приглашения, пришли все друзья и Петрович. Он двинул речь за меня – за человека, выбравшего Родину вместо иллюзорных огней Запада. Все кричали «Ура!» и были счастливы.

Как я живу теперь? Прекрасно, скажу я вам. Живу в целом так же, как и до шутки, только ценю все гораздо больше. И друзей, и жену, и даже шефа-зануду, приклеившего мне после этих событий прозвище «Джек Восьмеркин – американец» (фильм Евгения Татарского по одноименной повести Николая Смирнова). Конечно, иногда меня тянет налево. В смысле, я так и не могу понять причину, вызвавшую такую обстоятельную обструкцию.

Рассуждая сам с собой, я не могу сложить все кубики в единый пазл. Почему мы спокойно, как само собой разумеющееся, принимаем новость о незнакомом олигархе, ставшем богаче на миллиард? Не то что мы за него рады, но в целом он не вызывает у нас раздражения. По крайне мере, такого сильного и устойчивого. А что мои мифические 50 тысяч в месяц по сравнению с его миллиардом? Ответ в голову не лезет, как ни крути ею во все стороны. Однако в итоге я рад повторившемуся медовому месяцу, свежим отношениям с любимой и друзьями. Шеф повысил мне немножко зарплату, и я, естественно, искренне поблагодарив его, благоразумно промолчал об этом. Зачем сердить коллег и друзей? Мне ведь так тяжело без них, в квартире с пустыми шкафами и наглухо молчащим телефоном, одному с шампанским и ананасом!

Да, чуть не забыл главное. Я таки написал письмо в нашу штаб-квартиру в США и предложил свои услуги. Если придет отказ, молча сожгу его и продолжу жить своей счастливой жизнью. А если фирма заберет – уеду ко всем чертям. Заполняя анкету для фирмы, в графе «Семейное положение» я поставил single (холост). Подумав, в скобочках дописал по-русски фразу из анекдота: «В баню больше не хожу, и друзей у меня нет».

«Доброе утро! Просыпайся! Пора вставать, сынок», – так мама будила Мишу в школу. Вставать, конечно же, не хотелось, но Миша был мужчиной (так, по крайней мере, говорил ему отец) и сыном советского офицера, о чем Миша знал и без папиных слов. А что такое быть сыном офицера, Миша понял, слоняясь с родителями из одного военного городка в другой, поменяв за свою десятилетнюю жизнь пятнадцать мест службы отца. Они мотались по бескрайнему СССР, как маленький детский кораблик с игрушечным парусом, вдруг попавший в настоящий бушующий океан.

Миша долгое время даже не подозревал о существовании жизни, когда квартира не съемная, а своя, на всю жизнь, и велосипед не берется напрокат, а его покупают новенький в магазине, и он служит денно и нощно только тебе. Но Мишины родители не могли позволить себе обживаться скарбом, так как постоянные переезды уничтожали этот скарб в труху, а брали все по максимуму напрокат, откладывая все свои накопления на сберегательную книжку.

Военным в советское время обещали квартиру в одном из крупных городов СССР после выхода на пенсию, и Миша не раз слышал, как родители обсуждали свою счастливую жизнь, когда папа еще молодой, в 45 лет уйдет в запас, и они поселятся в Киеве, о котором мама мечтала больше всего, а на накопленные деньги купят «москвич» и загородный участок.

Но пока надо было бежать в школу, а день сегодня был особенный, ведь Мишин класс принимали в пионеры. Происходило это очень торжественно, и Миша сиял, как начищенный медный тазик. В школу его отводила мама, так как папа все равно не смог бы – он поднимался на службу еще без пятнадцати шесть. А мама устроилась в эту школу работать учительницей биологии, так что ей было по дороге, и даже если у нее не было первого урока, она спешила с Мишенькой в школу, крепко держа его за руку.

Мама Миши, как и все мамы, не чаяла души в своем сыночке и с тревогой думала о том времени, когда он захочет ходить в школу сам, не говоря уже о том, что когда-то он вырастет и женится. Маму звали Надежда, и именно за это имя папа женился на ней. Так, по крайней мере, папа иногда шептал ей на ушко, но Миша слышал папин шепот и очень удивлялся этому. Как можно жениться за имя?

Надежда училась на педагога, когда повстречала своего избранника. Курсант одного из бесчисленных военных училищ сразу влюбился в нее по уши, и перед его выпуском они расписались, так как распределение Надежды по окончании института нужно было увязать с местом службы молодого супруга. «Педагог и офицер – лучший брак в СССР», – сказали им в ЗАГСе, и расписали вне очереди. Надежда выглядела, как большая растерянная девочка, а ее голубые глаза, казалось, заполняли все ее лицо. «Горько!» – крикнули им немногочисленные друзья на срочно собранной в офицерском общежитии свадьбе.

Когда Надежда появилась на пороге роддома, главврач с испугом первым делом потребовал паспорт и долго не мог поверить, что будущей роженице уже 23. Казалось, молодой офицер привел в больницу в лучшем случае беременную старшеклассницу – так по-детски выглядела Мишина мама с ее огромными голубыми глазами. Она и сейчас отлично смотрелась в своем крепдешиновом платье с Мишей за ручку, и казалось, что старшая сестра отводит в школу брата.

На торжественной линейке пионерский галстук Мише завязывала ученица 9-Б класса, спортсменка, комсомолка и просто красавца, как говорил товарищ Саахов из Мишиного любимого фильма «Новые приключения Шурика». Звали эту красавицу Наденькой, то есть Надеждой. Она повязала галстук и строго попросила носить его с честью и гордостью. Миша преданно посмотрел ей в глаза и вместо «Всегда готов!» или чего-то не менее подобающего сказал ей фразу, которой папа делал предложение маме: «Ты поедешь со мной на Север, если Родина прикажет?» Наденька рассмеялась и убежала к своим старшеклассникам, а Миша навсегда запомнил этот день, когда он стал пионером и по-настоящему полюбил девочку за ее огромные глаза, а еще за имя, из-за которого стоит жениться.

Стать офицером Мише не случилось. По многим причинам: распался Союз, все накопления родителей на сберкнижке «сгорели», и вместо большого города они поселились в небольшом пгт под Киевом у папиных родителей. Да и военных училищ практически не осталось – большую часть их закрыли в связи с новой мирной политикой независимой Украины. Не то чтобы Миша особенно рвался в военные – ему как раз не очень нравились солдафонщина и казармы, хотя некая романтика в этом все же была, привитая советскими кино и литературой. Однако папа, будучи обманутым своим государством, как он считал, настоял на поступлении Миши в университет на биологический факультет. Так Миша получил возможность учиться в Киеве, где мечтали жить его родители, и на специальность, кою благодаря маме знал лучше всего.