Анна Ханина - Осенний жираф

«Что ты видишь?» – спросила она. «Я вижу старую картину, где нарисовано появление первого облака. Говорят, эту картину сотворили Солнце и Земля в память об этом чудесном рождении». Королева аккуратно потянула за край полотна, и картина, отстав от стены замка, приоткрыла проход, усыпанный мириадами звезд. «Это дверь, сотворенная Солнцем и Землей. Дверь для тех, кто не смирился с участью, уготованной облаку небесами, кто не готов выбрать себе предназначение, и, вновь и вновь просыпаясь с первыми лучами солнца, снова будет выбирать его для себя».

«А как же цель жизни? Кто эти существа, которые живут, не имея единой цели познать свое предназначение?» – спросил удивленный единорог. «Имя им – люди. Проживая свою непомерно короткую жизнь, они никогда не смирятся с одной конкретной целью, одним конкретным предназначением. Они будут искать себя каждый день, отвечая на вопрос, кто они и зачем приходят в этот мир, и никогда не примирятся с найденным ответом, снова и снова постигая неизведанное, растрачивая себя с десятикратной силой. Шагнешь в эту дверь – и оттуда нет возврата, но по-другому людям не суждено появляться на свет. Каждое новое человеческое дитя, каждая новая жизнь – это облако, прошедшее по звездному пути. Запомни: больше не будет облачного единорога, и где-то на Земле в человеческой семье родится ребенок. Он заплачет, и его жизнь начнется вновь».

«Так значит, люди – самые счастливые существа, живущие короткую, но яркую жизнь? Каждый день, как бушующий океан, обрушиваясь на земную твердь, они отступают, чтобы вновь и вновь подняться на борьбу за поиск своего предназначения. А найдя его, отвергают уже пройденный путь, чтобы опять вступить в борьбу с мирозданием за право обладать его тайнами. Но я много летал над Землей и видел, что далеко не все из живущих на ней счастливы. Глаза их печальны, их океаны давно залегли в полный штиль».

«О счастье, что ты? – ответствовала королева. – Не помня, кто они, от кого произошли, люди придумали себе много теорий, и кое-кто из них даже видит свое сходство с обезьяной. „Труд сделал из обезьяны человека“. Как бы не так! Труд сделал из обезьяны уставшую обезьяну, и не более того. Человек же, появляясь из облака, иногда забывает о небе, которое покорял так легко. Многие люди, конечно, инстинктивно помнят, ради чего пришли на этот свет – искать и не находить ответа. Их взгляд горит мириадами звезд, навсегда оставшихся в глазах прошедших тропой за картиной. Но часть людей сбились с пути и с тоской смотрят в небеса, желая вернуться назад и снова стать облаком, найти свое единое предназначение, а путь назад им уже заказан. Что выберешь ты, мой юный облачный единорог? Закрыть ли мне эту дверь, или ты сделаешь шаг навстречу звездам?»

О счастье, что ты? Легкое облачко с нарисованным единорогом на борту? Мираж, порхающий над головой? Даже легкий ветерок, едва шевелящий листву деревьев, сдует его без следа – и все, нет его, словно не было никогда. И всматривайся затем в небеса: не оно ли плывет навстречу? Где ты, мой облачный единорог? Увижу ли я тебя вновь? Шагнул ли ты вперед и сейчас живешь где-то по соседству, или улетел гулять по бескрайним просторам и, найдя свое предназначение, орошаешь земли дождем или укрываешь путников от палящего солнца? Когда-нибудь я встречу тебя, увижу в небесах или в глазах незнакомца на улице, во взгляде друга или любимой, верного пса или отражения в зеркале. Попутного тебе ветра!

Мне было двадцать пять, когда я впервые увидел Карен. Прекрасный пол всегда уделял мне много внимания, ведь как ни крути, а я был хорош. Долларовый миллионер, высокий и статный, спортсмен и завсегдатай роскошных вечеринок, я любил вечером посидеть с книжкой у камина, где мой покой могли нарушить только треск огня и мой верный пес Банга, время от времени подбивающий руку своей башкой, требуя ласки и внимания.

Светловолосая норвежка Карен появилась в нашей тусовке как-то ненароком, никто не помнит, кто впервые привел ее. Может, в это трудно поверить, но наша компания жила в целом весьма дружно, без сплетен, сердечных драм и сцен с разбитыми блюдцами. Мы были молоды, и нам просто хотелось жить. Так, наверное, обстояли дела. В двадцать пять я думал о браке, как о чем-то сверхъестественном, невероятном. «Теда смогут привести под венец, только предварительно здорово накачав его, и то наутро, увидев себя в супружеском ложе, он сбежит от невесты назад к нам», – говорили мои друзья, и были правы.

Наверное, обилие звезд, пусть и не самых ярких, может затмить любое сияние, разбавить и смешать его лучи. Как же я был слеп, не разглядев сияние глаз Карен сразу! Мы спускались с гор на лыжах, когда Карен подвернула ногу. Я поднял ее на руки, и так мы добрались к крошечному отелю, находившемуся недалеко от лыжной трассы. Ночь под луной, гитара и серенада, удававшаяся Карен лучше всего. «Я вижу солнце даже среди дождя», – кажется, так звучали ее слова. К утру я сделал ей предложение и вынес ее на руках к приехавшей за ней карете скорой помощи. Карен не сказала сразу «да», но перед тем, как санитары захлопнули дверь кареты, она приподнялась и, оглянувшись вокруг, взяла меня за руку и прошептала слова любви в самое ухо.

На радостях я решил купить этот мини-отель и запретил своему управляющему менять в нем что бы то ни было, даже его смешное название «Солнечная долина», никак не вязавшееся с лесной чащей, окружающей отель со всех сторон, и лыжной трассой рядом. Мой поверенный оформил покупку на моего пса, завещав нам с Карен от имени Банги его в наследство. Не знаю, сколько денег он отвалил местному нотариусу, но получилось смешно, когда Банга в зубах принес нам с Карен под венец оформленную купчую, свернутую в специальный чехол в виде сахарной косточки. «Спасибо, Банга!» – сказали мы хором, крепко поцеловав его с двух сторон.

«Почему ты женился на мне?» – спросила меня Карен после торжеств. «Разве ты не знаешь, что твои глаза похожи на яркие сияющие звезды?» – сказал я ей в ответ. Я бросил к ногам супруги весь мир, благо, дела у нас шли отлично. Монмартр, Тадж-Махал, пустыня Гоби, цветные скалы Китая…

Год любви. Разве я смогу забыть его? На Самуи мы попали в сезон дождей. Тропический ливень стоял стеной уже четвертые сутки, но Карен была счастлива, когда упиралась руками в непрерывную стену воды, выставив их в окно нашего бунгало. «Я вижу солнце даже среди дождя», – говорила она мне.