Юлия Нифонтова - 12 самых страшных тайн

Общественным транспортом, надо сказать, Жерарчик пользовался очень редко, предпочитая повсюду ходить пешком. Но дама сердца жила на другом конце города, в новом спальном районе.

Автобус был переполнен. Жерарчика нещадно толкали, настойчиво давая понять, что он совершенно бесполезный элемент в социальном механизме. Но лишний человек, казалось, вовсе не замечал раздражённых тычков и сердитых взглядов, так как совершенно сосредоточился на аудиозаписи. Наушники на улице он почти не снимал, чтобы максимально смягчить стресс от вынужденного контакта с психотравмирующей чуждой поэзии средой. Часто вместо музыки он любил слушать голоса поэтов, декламирующих свои стихи – уникальные записи «Читает автор», взятые в безвременное пользование в родной библиотеке, приютившей поэтов-кофеистов.

Со стороны зрелище он собой представлял довольно странное: сутулый измождённо худой человек явно восточной внешности, одет франтовато, несоответственно обстановке, словно с чужого плеча, погружён в себя, как помешанный, глаза полузакрыты, и шепчет чего-то…

Вдруг электронный будильник неожиданно стал подавать громкие сигналы: пи… пи… пи…

Погружённый в ныряние по урбанистическим лесенкам поэзии Евтушенко, Жерар не сразу сообразил, что на него вопросительно уставился весь салон. Видя замешательство вокруг своей персоны, Жерар решил усилить неожиданный казус, зажмурившись, произнёс:

– Аллах акбар!

Толпа в ужасе отпрянула от «смертника». Вокруг Жерара сразу образовалось много свободного места. По выражениям лиц шутник понял, что оправившись после этакого испуга, толпа оправдает выражение классика о русском бунте, бессмысленном и беспощадном. Его непременно забьют ногами. Тут же некстати всплыло в сознании, что ему, как на беду, именно тридцать семь лет. А это, всем известно, роковая цифра для настоящих поэтов.

От кровавой расправы Жерара спасло только то, что автобус причалил к остановке и двери раскрылись. Террорист-неудачник юркнул наружу и припустил во дворы, пока заторможенное массовое сознание не вернулось к заложникам жилищно-коммунальной системы. К счастью никто из онемевших пассажиров не рискнул последовать во след.

Погиб Жерар неожиданно и совершенно нелепо. Сгорел в старой маминой квартире от непотушенной сигареты. Вместе с ним сгорели и все его стихи.

Говорят, поэт состоялся, если после него в памяти народной осталась хоть строчка. А мы с Кариной помним целое четверостишье, оставшееся в наследство от Жерарчика, написанное не для гордыни, а для вечности… о его неуёмной жажде любви, которую ему так и не суждено было утолить…

Хочу испить одним глотком

Семь тысяч километров Нила.

Хочу – сейчас, хочу – потом,

Хочу, чтоб ТЫ меня любила!..*

____________________________________________________________

*Евгений Тангейзер (Маликов) отрывок из стихотворения «Жажда»

Почему я не пою?

Рассказ

Природа прячет от человека знания,

как заботливая мать прячет

от ребёнка опасную игрушку

Жан-Жак Руссо

Многие знания – многие скорби…

Экклезиаст

Подруги Алька и Нина Дмитриевна проделали долгий путь через весь город и оказались в маленькой парикмахерской, расположенной в полуподвальном помещении в новом панельном доме, за которым начиналось бескрайнее поле, а цивилизация уже не подавала признаков жизни. Чтобы попасть сюда, они сделали две пересадки из одного душного автобуса в другой, а затем ещё тряслись в разбитом трамвае до самой конечной остановки.

Всю дорогу Нину как женщину уравновешенную и благоразумную не покидали томительные сомнения: «Ну, за каким чёртом я поддалась на уговоры этой безбашенной взбалмошной Альки и попёрлась неизвестно куда на ночь глядя. Очередная афёра и выброс денег, точно таким же неистовым синим светом горели глаза подруги когда она втянула кучу знакомых в финансовую пирамиду под громким названием «Элитный закрытый бизнес-клуб». В то время тоже шитая белыми нитками авантюра называлась – верным делом, авангардом, ключом к счастливому будущему… А закончилась позором, разочарованием и разорением. Хорошо я не поддалась тогда на увещевания и громкие посулы. Зачем же сейчас-то попёрлась? Дура! Альке что? Мужика нет – свободна, как вольный ветер! Вон она – сидит рядом, довольная, в предвкушении чудес, ещё и мурлычет себе под нос – клён ты мой опавший, клён заледенелый…»

Алька действительно сомнений по поводу целей поездки не имела – ехать надо обязательно! Как натура импульсивная, увлекающаяся, отметала все препятствия. Ведь там, на этом очень закрытом эзотерическом семинаре, вся судьба её может повернуться вспять. И она узнает, наконец, причины своего катастрофического невезения в личной жизни и убийственного одиночества. Действительно, ну с чего, скажите, ради, ей – ослепительной стройной красавице, да ещё и ведущей актрисе театра драмы, пребывать всю жизнь в растрёпанных чувствах, кочуя из одной безнадёжной любовной истории в другую, ещё более безнадёжную.

Ведь помогло же общение с мастером Всеславом другим людям кардинально изменить жизнь, и ей поможет. Не может не помочь! Ведь не может пытка эта длиться так бесконечно долго. Она яркая, талантливая, популярная! И вот так постоянно одна с двумя детьми, отцы которых не интересуются воспитанием, да и носу не кажут, перебиваясь на нищенскую зарплату, на квартире у древней бабульки, пережившей свой интеллект. А ведь известной артистке необходимо выглядеть, производить впечатление, нравиться всем… а всем нравятся только счастливые и независимые. Вот, как Нинка, например!

Нину Дмитриевну действительно можно было назвать человеком не просто успешным, а стабильно успешным. Шикарная квартира, любящий заботливый муж, должность – главный бухгалтер солидного предприятия. И если Алька который год с остервенением мечтала о банальном отдыхе в Турции, ну хоть по самым дешёвым расценкам, в самом-присамом паршивеньком отелешке (а вдруг и там водятся шикарные холостые иностранцы?), то Нина каждый год посещала с мужем Егором, главным инженером химического комбината, какую-нибудь экзотическую страну, так как все неэкзотические давно закончились.

Была всё же у Нины тайная заветная мысль, которая не позволяла ей повернуть обратно. Точнее, даже этот семинар, вскрывающий причины всех проблем и событий, мог дать ей надежду иметь детей. В 37 лет впервые стать мамой – это последний шанс. В роддомах роженицы в таком возрасте называются – не просто старые первородящие, а, наверное, вообще – древние ископаемые. Самое удивительное, что в здоровье ни у неё, ни у любимого супруга никаких отклонений медицина не обнаружила. Егор, настроенный на восприятие жизни философски, говорил одно: «Подождём. А, может, Бог даст?»