Алексей Марьясов - 18

Боров замечает меня и машет в ответ. На ногах он стоит как-то неуверенно, наверное, пьян или просто не спал ночью. Я почти бегу. Удивительно, но воспоминания об утренней ссоре уже не тревожат меня. Я думаю о ней рационально и даже начинаю казаться себе не виноватым.

Я протягиваю руку, и Боров, словно он и впрямь так рад меня видеть, крепко пожимает ее, широко улыбаясь мне в лицо. Его зубы омерзительны. Если бы я был женщиной, вряд ли я сумел бы заставить себя с ним поцеловаться. А каково бы мне было, пососи я у него?

– Ну как? – спрашиваю я.

– Ништяк, – почему-то вместо Борова отвечает бичуган и тоже протягивает руку.

Я понимаю, что оба они пьяны в стельку. Особенно Боров. Главное – суметь объяснить ему, чего я хочу.

– У тебя есть? – спрашиваю я уже более определенно.

В ответ он идиотски смеется. Это, конечно же, не ответ.

– Иван, – говорит Бичуган и подмигивает мне, словно я шлюха. Значит, надо знакомиться.

– Стас, – бросаю мимо и гляжу тоже мимо.

– П-п-пойдем, – говорит Боров. Он заикается даже тогда, когда трезв, просто в его несчастном мозгу что-то сломалось. Прежде он жил в Грозном, у него были жена и дочь. Потом бежал. Его семья уцелела, но она перестала быть его семьей. Теперь он кочует по квартирам, снимая жилье у алкоголиков, которые вместе с остальными человеческими качествами почему-то утратили и жадность и приобрели вместо всего этого один порок.

Боров зарабатывает на жизнь тем, что продает анашу. Механизм прост – покупаешь по дешевке и спекулируешь. Крыши, насколько я знаю, у него не было. А значит, с Боровом могло произойти все, что угодно.

В лифте пронзительно воняет мочой. За тонкими стенками скрежещет металл. Мы входим в квартиру. Судя по голосам, здесь полно народу. Какая-то женщина, похожая на состарившуюся проститутку, выходит нам на встречу.

– Антоша?! – она хватает Борова за руку, и тот шарахается в сторону. Я понимаю, что эта баба тоже пьяна. Похоже, что здесь вообще все надрались. – Пойде-е-ем, – тянет она, – ну мы же ждем. Ты куда?

Боров открывает своею комнату, бесцеремонно вталкивает внутрь нас с Иваном и захлопывает дверь, зачем-то подперев ее плечом. Некоторое время с другой стороны доносится неопределенный скулеж.

Боров, тихо матерясь, открывает лоджию, затем включает стационарный магнитофон. Играет какой-то хэви-метал.

Мы рассаживаемся в дряхлых, но очень удобных креслах. Я сажусь поближе к лоджии, чтобы дышать воздухом с улицы. В комнате у Борова воняет сигаретами и носками. Так часто бывает. И только тут я замечаю, что нас в комнате четверо. Юля, подруга Борова, молча сидит на диване без спинки. Она улыбается всем нам, и мы разыгрываем чудесную радость от встречи.

– Привет! – она принимается пощелкивать пальцами перед нашими глазами, словно на приеме у ветеринара-невропатолога. В ответ мы трясем головами. Юля крупная девушка. Ее ноги бутылкообразно расширяются у бедер, и она беспрестанно одергивает задирающуюся черную юбку. Колготок в такую жару, понятное дело, нет. Пупырчатое раздражение сплошь покрывает ее недавно побритые голени.

Вообще-то, она хорошая. Туповатая хорошая девушка, на три с щедрым плюсом. Я знаю Борова уже три года, и все это время она была с ним. Даже странно: ей светит высшее образование, место учителя информатики в школе, родительская забота до конца дней и лихая свадьба в столовой «Военторга».

Не так уж и мало, если задуматься. Борова ожидали прогрессирующая наркомания и алкоголизм, наглые менты на улице, одиночество и тихое отчаяние. До какого-то времени они будут вместе, а затем она непременно сойдет с дистанции. Она еще будет умнеть, а вот он вряд ли.

И тогда ей однажды откроется иной мир – достойный ее, без винной отрыжки, полный других мужчин. Придется изменить своей привычке, замещающей любовь, дважды сделать очень больно – себе и ему. Завести новый телефонный номер и по-новому применить накопленный сексуальный опыт, как следует научившись трахаться в зад. И слава богу. Если, конечно, до того она не успеет стать наркоманкой.

– П-пить бу-у-удут все, – угрюмо говорит Боров, выставляя на журнальном столике четыре рюмки. Бутылка водки уже почата и наверняка теплая. Он разливает всем до краев, проливая на стол. Я пью двумя глотками и сразу же хватаю воду, опасаясь, что меня сейчас стошнит. Закусывать нечем. Мне кажется, что временами Борову вообще приходится голодать.

Мы тут же закуриваем и молча выдыхаем дым, стряхивая пепел в чрево лежащей на спине черепахи из крашеного гипса. Боров курит «Марку», ну просто полное говно. Затушив сигарету, он подсаживается на диван к Юле. Он обнимает ее за плечи, как фронтового товарища, и трется лбом о ее мягкие волосы. Должно быть, это нежность. Она не допивает свою водку, ставит рюмку на стол и принимается гладить Борова по руке.

– Ну Антоша, – говорит она. Он чмокает ее в щеку и усаживается обратно. Тут же пытается налить по новой, но я переворачиваю свою рюмку вверх дном. Сигаретный дым попадает мне в глаза, и я плачу.

– Погоди ты, – говорю сквозь слезы. – Дай мне один пакет, и я пойду.

– П-пакет? – растерянно переспрашивает Боров. Он оглядывается и внимательно осматривает свою комнату. – А у м-меня щас нн-нету.

– Вообще нет?! – я разочарован. Я потерял пятнадцать минут, а меня, в конце концов, ждут дома.

– А то, что мы вечером курили, Антош? – Юля пододвигается ближе к краю дивана и снова одергивает юбку.

– А-а, – говорит он и ухмыляется.

– Давайте еще выпьем, а потом накуримся, – предлагает Иван.

Я пожимаю плечами и переворачиваю рюмку обратно, снимая мораторий на пьянство.

Мы пьем не чокаясь. На стене верещит телефон, и Боров, пошатываясь, отправляется брать трубку. Я снова закуриваю, вонючий дым перебивает вкус теплого алкоголя в моем рту. Пожалуй, это даже хорошо, что я выпил. В глазах Лены выпивка – это меньшее зло.

Интересно, как бы я вел себя, если бы это она, а не я, курила шмаль и якшалась со всякими подонками? Наверное, я бы бросил ее. Немедленно, чтобы не мучаться. А вот она мучается и продолжает жить со мной.

– Але! – кричит Боров. Он машет нам рукой, чтобы мы заткнулись, но никто и не думает трепаться.

Он вешает трубку и криво улыбается. Безадресно.

– Есть в-вариант х-х-хороший, – сообщает он. – Взять с-сигарет на оп-птовом и продать их п-п-потом. На с-сто штук. А потом м-можно в П-питер!

Он выходит, задевая плечом косяк. Я делаю музыку немного громче. Алкоголь уже всасывается в кровь, и появляется смутное желание покуролесить.

– Он в Питер собрался? – спрашиваю я у Юли.

– Он давно хочет. Говорит, что там можно раскрутиться, заработать и все такое. Он потом вернется.

– А ты с ним не едешь? – вставляет Иван. Он снимает свой перстень и кладет его на стол, как зажигалку в кафе. Юля как-то резко пожимает плечами. Ну ребенок, ей богу!