Камал Сабыр - Сумерки над степью

Но сразу сесть за написание книги не получилось, дома Маржан-апа практически «заставила» его выпить чаю, а затем он, решив «немного полистать» местную прессу, с головой погрузился в чтение на несколько часов. По большей части он с улыбкой вспоминал, как сам работал в редакции городской газеты и сам писал вот такие статьи про повышение цен на продукты и про жилищные проблемы отдельных семей.

Наверное, в этом и заключался подлинный труд журналиста, писать не о том, что интересно тебе, а о том, что будет интересно читателям. Если журналист пишет «под себя», то это становится для него скорее увлечением, чем настоящей работой. Настоящий же труд журналиста как раз в вот таких беспристрастных статьях.

Как можно придать интереса статье, посвященной проблемам ремонта в школах города? Вот это уже задача. Ты журналист, – ты и думай.

Но порой Максату казалось, что такие мысли посещают только его одного. Ни намека на понимание среди коллег он не наблюдал. Как раз один из его коллег по редакции высказался о нем, как «о талантливом, но слишком подверженном максимализму» человеке.

Максат, наконец, заставил себя заняться написанием романа. Очередная глава писалась медленно, и он то и дело останавливался, чтобы перечитать написанное. Ему в голову пришла мысль, что было бы неплохо дать почитать кому-нибудь черновик, – посторонняя критика ему бы не повредила.

Еще через час пришел Мурат Мурзаевич, Максат ненадолго вышел из своей комнаты, чтобы поприветствовать его. Тот как-то странно посмотрел на Максата, а потом тихо прошмыгнул в свою комнату.

«Странно, это вчерашний разговор на него так повлиял что ли?» – подумал Максат. Но долго гадать над странным поведением квартиранта не пришлось, так как вскоре пришла Жанара, которая спустя какое-то время заглянула в комнату к Максату и, как бы между прочим, отметила:

– Я, кстати, этому дядьке дала экземпляр твоей «Противофазы».

Максат хмыкнул.

– И зачем?

Она пожала плечами:

– А что такого, книга как книга. Только боюсь, он тебя теперь расспросами замучает, так что готовься.

– Да я всегда готов, были бы еще вопросы по существу. Как там твоя практика? – спросил он.

– Нормально, это действительно интересно.

– А не скучно в городе?

– Скучно? Да нет, что ты. Нет времени скучать, я же сюда не отдыхать приехала.

Максат усмехнулся.

– Ну, во-первых, ты приехала не по своей воле, насколько я помню особого желания сюда ехать, у тебя не было, а во-вторых…

– Откуда ты знаешь, может, я изменила свое мнение? – Жанара хитро улыбнулась, – может, мне понравилось тут?

– Это как раз подходя к тому самому «во-вторых», а во-вторых, зная твой характер, я могу с уверенностью сказать, что особой радости от пребывания здесь ты не испытываешь, – твердо произнес Максат, – я прав?

Жанара вздохнула и похоже сдалась.

– Ну ладно, дядя. С тобой спорить бесполезно, скучно тут – не то слово, спасает только Интернет.

– А у тебя знакомых тут разве не было?

– Да я тут особо и не жила, а старые знакомые давно разъехались кто куда, так что…

Максат кивнул.

– А одной гулять не хочется?

– Да я никогда не гуляю, – Жанара возмущенно покачала пальцем. – Нет времени, вся в учебе.

– Ну да, – Максат улыбнулся.

– А как насчет твоей статьи? Материал собирать начал? – спросила Жанара.

Максат неопределенно махнул рукой.

– Как сказать, вот, завтра иду на собеседование к англичанам.

– Ого, это ради статьи?

– Ну да, – Максат засмеялся, – самому смешно.

– Впервые вижу такого журналиста, – честно призналась Жанара.

Максат вспомнил недавние мысли и пожал плечами.

Испокон веков, свободным и независимым был народ, живший на просторах Средней Азии. Не могли покорить его ни древние персы, ни войско Искандера Великого, лишь только перед безжалостным Чингисханом распахнула двери великая степь. Этот завоеватель был беспощаден, как к своим врагам, так и друзьям. Все последующие правители перенимали его опыт.

Чингизиды, составлявшие верхушку феодальной знати, никогда не отличались милосердием. Однако воспитание быстро взяло вверх. Сын Чингисхана Джучи настолько полюбил кыпчакскую землю, что пошел против воли отца и вскоре умер, в результате «несчастного случая». Но степь околдовала не одного его, все его потомки, будучи ханами Золотой Орды, всячески стремились к величию своей новой родины.

Надо сказать, что исконных монголов, которые вторглись в евразийскую степь вместе с Чингисханом, было ничтожно мало. По сути, на каждого монгола приходилось около 6—7 местных джигитов. Но в то время многочисленные племена были разрознены и разобщены. Остатки Великой Тюркской Империи погрязли в междоусобицах и дележе пастбищ. Этим и воспользовался «потрясатель вселенной», он повел свое войско вперед и ни щадил никого на своем пути.

Именно он заложил основы того войска, модель которого использовалась на протяжении многих веков после него. Десять воинов подчинялись одному десятнику, – онбасы, а десять онбасы одному сотнику – жузбасы. Десять сотников подчинялись одному тысячнику – мынбасы, а во главе десяти тысячников стоял один темник. Кровью скрепил Чингисхан дисциплину своего войска, если бежал один, убивали весь десяток, к которому он принадлежал. А если бежал весь десяток, то убивали всю сотню. Все свои законы Чингисхан сохранил в своих Яссах. И именно так разделяли свои войска все последующие поколения, жившие в степи.

Именно об этом размышлял Еламан, сидя у каменистого обрыва и глядя на верхушки проступающих деревьев. Уже далеко был он от места своего пленения. Он бежал весь день, карабкался все и выше, пока, наконец, не дошел до небольшой расщелины в горах. Именно там он и уснул.

Он правильно рассчитал, что в голой степи его быстро нагонят. Он же рассчитывал выиграть несколько дней, пройдя через горы. Здесь у его преследователей не будет никакого преимущества, которое им давали кони. Еламан был уверен, что Арзар не успокоится, пока не нагонит его. А это значило, что рано или поздно, Еламану придется вступить с ним в поединок. За годы побоев и тяжелой работы, тело Еламана покрылось многочисленными шрамами и стало твердым как камень. Еламан почти не чувствовал боли, усталости. По ночам, сидя в юрте для рабов он тщательно размышлял над теми приемами, которые использовали в своих тренировках Арзар и Менгу. Он переигрывал их в своих мыслях, иногда он вставал и, взяв в руки палку пытался воспроизвести их. Это было почти невозможно, ведь у него не было наставников, но главным его учителем было время.

Годы, проведенные в плену, не прошли для Еламана бесследно. Он смотрел и запоминал, он разговаривал с другими пленниками и выучил джунгарский язык. Вместе с ним в рабстве сидел старик, который иногда занимался с детьми Бортала. По вечерам в юрте для рабов старик рассказывал Еламану о разных эпизодах истории Великой степи. Именно от него Еламан узнал подробности о походах Чингисхана – «потрясателя вселенной», об эмире Тимуре, который в своих походах доходил до черных земель, где с неба падает пепел. Иногда Еламан попадал и в юрту самого Бортала, когда он приносил туда воду или приходил с какими-нибудь мелкими поручениями. Тогда он видел Арзара и Менгу, изучающих тактические основы и азы стратегии на войне. У них были небольшие фигурки из дерева, и учителя, а иногда и сам Бортал объяснял им правила ведения боя. Еламан знал джунгарский язык и иногда слушал их, но, конечно же, недолго.