Дмитрий Долгов - Я проверил на себе

Пусть не узнает никого

И в моей пучине сгинет.

Но тут зажегся свет сквозь бурю.

– Уйди не трогай, – глас сказал.

– Он грешник, я его беру.

– Не ты создал, не ты и взял.

Тут тучи разошлись и буря стихла,

Остался человек один.

Он понял, что был удостоен

Видеть битву двух властелинов.

Нет, не видать тебе души

– Отдай, греховна та душа. —

Кричал Деница на суде.

Но, Бог сказал: – Так, тишина,

Рассмотрим и решим вполне.

Стали мерить все грехи.

Весы большие тут дали крен.

Дьявол торжествовал: – Ха, хи.

Не убежать от огня гиен.

Но тут вдруг ангел произнес:

– О, Господи, молю тебя,

Этот человек так много снес,

Что и его простить пора.

– Так что снес грешник сей?

– Смотри же, мой Господь.

Взмахнул крылом тогда над ней,

И все увидели всю топь.

Лишения, испытания, огонь,

Искушение, нужду и голод.

– Молю, Господь, не лишай

Входа в твой прекрасный сад.

А добрые дела, смотри же, мой Господь,

И тут открылись люди, которым помогла душа.

Причем то делала она всегда.

И все упало на весы, нужда и глад,

И добрые дела.

– НЕТ, НЕ ВИДАТЬ ТЕБЕ ДУШИ,

Сказал тут дьяволу страж врат.

– Я так хорош, пойдем со мной,

Не будь такой ты злой. —

Шептал тут дьявол человеку.

– Нет, не пойду от века к веку,

Не будет радости в душе.

– Смотри, что я могу.

Тут дьявол золота принес гору.

– Нет, не возьму.

Сказал жестоко человек.

– Бери, тебе же хватит на твой век.

– Моей душе то не поможет

И уберечь ее не сможет.

Лишь только Божья благодать

Способна все, что надо дать.

– Где был твой Бог, когда была нужда,

Когда ты выбраться не мог.

Скажи, что испытания послал, о да,

Он это сделать вполне смог.

Где был твой Бог, когда ты заблудился,

Чуть было не во что ты превратился.

Ты думаешь, что он тебе помог?

А я дарю тебе покой,

Пойдем же странник ты со мной.

– Ты, князь тьмы, лишь можешь обещать

И ничего не сможешь дать,

Лишь только разложенья, грязь,

Да твоего болота топь да вязь.

– Не говори, бери же золото скорей.

На всех тут хватит, на детей

И внукам перейдет твоим.

– Нет, пусть я стану бедным и седым,

Злу не стану я служить,

Пусть лучше буду я в неволе жить,

Терпеть лишенья, муки, глад.

Тут дьявол прошипел: «Дурак»,

Кто вспомнит о тебе таком,

И к горлу подступил тут ком.

– Господь мой, защити.

Тут вдруг раздался грохот, стон

Разверзлось небо и в тиши

Раздался голос: – Уходи,

Оставь ту душу и беги,

Кто верен был мне в бедноте,

Тот не прельстится в серебре.

Не знаю, как к тебе идти,

Туда ты больше не смотри.

Когда огонь горит в груди

По пламени ты напрямик иди.

Зажигалась ночь, горел очаг,

Не гляди на все ты так,

Как смотрят на безысходность.

Иначе дел не будет сходность.

Не смотри на все ты так,

Как смотрят без конца усталые.

Не надо больше этого всего,

Не надо больше этого всего.

Был вечер. Все и не все казалось обычным. В одинокой избе старого монаха-отшельника горела свеча. Она уже догорала. Тусклый свет, отходивший от нее, освещал почти все углы дома.

Пребывая в молитве, монах в последнее время все думал:

– Когда Бог решит, чтобы я перед ним предстал, все ли я выполнил здесь?

Он никак не мог еще найти то, что нужно сделать под финал, под занавес своего пути на земле. Он не роптал, думал, что значит еще не пришло его время.

Тут неожиданно отворилась дверь, и на пороге появился настоятель монастыря святой мученицы Варвары, который находился неподалеку.

– Благослови, Господи, нас всех, – сказал вошедший старец.

– Что за нужда, отче, привела тебя в мое скромное жилище в столь поздний час? – спросил монах у настоятеля.

– Старец, помоги, что-то случилось с жителем ближней деревни, на людей кидается, собирается топиться, – попросил настоятель.

– Хорошо, пошли до него.

Оба собрались, вышли из избы и направились в сторону монастыря.

Сам по себе монастырь святой Варвары был небольшим и построенным недавно. Его деревянные стены и купола, поднятые к небу, внушали благоговение окрестным прихожанам и людям, приходившим из других губерний. Монастырь был по-своему великолепен, но его сила была не в стенах и крестах, а в той духовности, которая была внутри.

Братия молилась день и ночь за всех приходивших и просящих. Особым достоянием монастыря был старец Иннокентий. Казалось, что он все видит и что всевышний ему открыл то, что не дозволено другим. Вот как раз он и пришел в избу монаха.

Подойдя к монастырю, взору путников предстал человек, местный крестьянин, которого держало еще двое за руки. Он кричал не своим голосом:

– Отпустите, я должен умереть, я не хочу жить, отпустите.

– Вот, батюшка, и так уже третий день, помоги, отче, – сказал старец, взглянув на отшельника.

– Да, дьявол крепко его держит в своих объятьях, но будем молиться Господу, – ответил отшельник и опустился на колени.

Да, велика молитва истинно верующего монаха, но и он песчинка в руках Господа, и он грешен, как и любой другой живущий на земле.

– Господи, защити от козней дьявола и слуг его, освободи душу сею от одержимости, от нечистого духа, что пробрался в нее.

Крестьянин орал так, что в монастыре содрогалось все, не только люди, но и стены.

– Не пойду, убирайся в свою избу, старая сволочь, – орал он не своим голосом. Моя власть над ним и над этим миром.

– Враг рода человеческого, не твоя власть и не моя власть, а власть Господа над всеми живыми существами на земле, и в царствии Божьем и в Преисподни.

– В аду моя власть и власть отца моего, Люцифера.

– Нет, Люцифер творение Господа, и у него власти столько, сколько ему Бог дает. Уходи, демон, из тела этого.

Тут произошло следующее. Крестьянин вырвался и побежал в сторону монастыря, потом упал и потерял сознание. Когда к нему подошли, он открыл глаза и был уже другим человеком.

– Я свободен, благодарю тебя, Господи, что не допустил торжествовать Деннице и слугам его. Благодарю тебя, отче, что помог мне, – сказал он, уже обращаясь к настоятелю.

– Не я, а наш отшельник поругал силу дьявола, и ты теперь свободен.

Крестьянин обернулся и увидел удаляющегося в сторону леса монаха. Он не решился идти за ним, старый отшельник славился тем, что говорил, когда хотел, либо совсем молчал.