Ирина Мутовчийская - Владивосток. Хай-шень-вэй. Книга вторая. Нас миллион. Ресторан у императора. Экологическая полиция

А в апреле месяце к нам во Владивосток приехала великая актриса Вера Комиссаржевская. Папа взял билеты для всех нас. Правда, далось ему это нелегко, люди занимали очередь за билетами за неделю.

Концерты-спектакли Веры Комиссаржевской проходили в общедоступном театре Боровикса, который находился на улице 1, Морской. Подход к театру преграждала огромная лужа грязи. Грязи было столько, что казалось, вступи в неё, и она засосёт тебя по пояс.

Билеты были куплены за неделю до начала спектакля. Когда папа объявил, что билеты уже у него в кармане, я думала, что не дождусь того момента, когда настанет этот день. И вот он настал, день спектакля. На спектакль пошли все. Папа даже взял билет нянюшке и кучеру Степану. Накануне Софья замучила меня. Она вытащила все, буквально все, наряды из шкафов. У нас с ней шкафы разные, но одежда общая. Общая в том смысле, что Соня может взять любую одежду из моего шкафа, но очень неохотно соглашается, когда я пытаюсь взять что-то у неё. Да я, в общем, и прошу то редко. Иногда просто нужна какая-то деталь к одежде, чтобы наряд был одного цвета. Так вот, собираться Сонюшка начала за два дня до спектакля. За эти годы я хорошо изучила свою подружку. Сонька не вредная, она… Она просто не уверена в себе. Ей все время нужно подтверждение, что она (Софья) самая лучшая. Я люблю свою подружку, как сестру, но иногда ее придирки выносить тяжело. День прошёл бессмысленно. Сонька не пускала в комнату Гришу и Лену и без конца вертелась перед зеркалом. Наряд менялся за нарядом, а Сонюшка все была недовольна. Самое удивительное было то, что ей шло буквально все. Все платья, все костюмы, все юбки и блузки. Мы действительно похожи с Софией, но одежда на нас лежит по-разному. Мне идёт не все, но те платья и костюмы, которые идут мне, тут же забирает Соня. Наконец подружка отошла от зеркала, и я вздохнула с облегчением. Значит можно кое-что выбрать и мне. Однако Сонька стояла возле меня все то время, пока я мерила вещи. Моя двойняшка стояла рядом и ревниво пожирала глазами все, что я брала на примерку. Наконец я почувствовала усталость и какое-то не свойственное мне раздражение. Я схватила первый попавшийся костюм, и повесила его в свой шкаф. Сонька вздохнула, проводив костюм взглядом, но ничего не сказала. Я села за стол, и включила лампу. В комнате стремительно темнело. Последний день перед спектаклем подходил к концу. Сонька слонялась по комнате, не зная, чем заняться. Потом крутанулась на месте и вышла из комнаты. Не знаю, сколько времени ее не было, но влетела она в комнату в тот момент, когда я сидела, погрузившись полностью в книгу. Я читала книгу Лидии Чарской. Книги этой писательницы завораживали меня. Вбежав в комнату, София резко остановилась и закричала:

– Ларка, что ты сидишь? Побежали на улицу! Там такое! Там драка, стенка – на стенку! Парни с Каторжанки дерутся с парнями из Матросской слободки!

Соня обожала драки и ссоры. Мне же всегда были отвратительны красные и тупые лица тех, кто участвовал в уличных драках.

– Нет, Соня, я не пойду! Ты же знаешь, что я не люблю, когда дерутся!

– А я говорю, пойдём, – засмеялась Соня, – а ещё сестрой меня зовёшь! А когда сестра тебя о чем-то просит, ты всегда отказываешься! Вот, что ты делаешь? Читаешь? Бери пример с меня! Я ничего не читаю, но все равно учителя меня хвалят больше, чем тебя! – подружка подскочила и вырвала у меня книгу, – или ты хочешь, чтобы тебя хвалили больше, чем меня? Не получится! Потому что я умнее тебя, и учителя меня больше любят!

Я потянулась за книжкой, но Соня залезла на стол и дразнила меня оттуда. Вот за это я не люблю подружку! В такие минуты она становится жестокой! Когда я ей об этом говорю, она обижается и говорит, что я просто не понимаю шуток. Вот и сейчас, шутка зашла на столько далеко… В какой-то момент мне показалось, что я дотянусь до книжки, но София подняла книгу ещё выше, а потом просто бросила ее в камин. С утра было сыро, и папа велел чуть протопить комнаты. Бросив книгу, Соня притворно расстроилась:

– Ну вот, такая хорошая книга была! Что же, ты сама виновата! Не надо было так неловко играть со мной! Ну что, пойдёшь на улицу?

– Нет, – мне было больно и обидно, но я старалась не показывать свою слабость, – я ещё математику не сделала.

– Ну-ну, – опять засмеялась Сонька, – решай задачки! Все равно я получу лучшую оценку!

Соня убежала на улицу, и в комнате, наконец, стало тихо. Как только стихли шаги подружки, я поднялась на крытую галерею. Открыв дверь, я тихонько заглянула. Несколько раз я заставала за беседой Гришу и Лену. Им нравилось уединяться здесь. А я не люблю, когда при моем приближении замолкают. Однако сегодня здесь никого не было. На северной стороне галереи стоял шкаф. Папа купил мне несколько экземпляров книг Лидии Чарской. У меня добрый и умный папа. Когда я попросила купить три экземпляра «Княжны Джавахи «и «Сибирочки», папа даже не стал ни о чем спрашивать. Он просто выполнил мою просьбу. И теперь, когда на Соньку нападает странное и злое настроение, которое кончается гибелью очередной книги, я просто поднимаюсь на галерею, и беру другой экземпляр. Расправившись с книгой, Соня никогда не интересуется последствиями. Ее не удивляет новая книга в моих руках. Мне кажется, что она даже не помнит о том, что сделала! Впрочем, на моё счастье приступы ярости у Соньки бывают редко, раз в три месяца, иначе жизнь была бы просто невыносимой!

Вернувшись в детскую, я снова погрузилась в книгу. Огонь из камина тихонько озарял комнату, в комнате было тепло и тихо. Вот так и кончился день перед спектаклем.

Следующий день был суматошным и напряжённым. Волновались все, даже няня и Гриша. Наконец подали экипаж, и мы поехали. Спектакль был вечерним. Улица перед театром была запружена людьми и экипажами. Хорошо, что мы выехали заранее. Спектакль начался на полчаса позже. Ждали градоначальника и его семью. Наконец места в первом ряду были заняты, и занавес поднялся. Между тремя действиями было два антракта. Когда было окончено первое действие, до меня в антракте ещё можно было докричаться. После второго действия я находилась в каком-то умопомрачении. Когда окончился спектакль, я никак не хотела уходить. Я цеплялась за кресло и мотала головой, отрицая тот факт, что уже, увы, все закончилось! Впрочем, я одна оказалась под гипнотическим воздействием великой Веры. Папа был рассеян и о чем-то думал. Нянюшка дремала. Степан ещё во время второго антракта ушел, чтобы проверить как там лошади! Елена и Гриша все время шептались. Соня молчала, однако я одна из всей семьи знала цену ее молчанию. А также я знала, что последует за ее молчанием. Сонька злилась! Никто не обращал на неё внимания, не говорил, как хорошо сидит на ней вечерний костюм и как к лицу ей серьги! Подозреваю, что во время оваций, она люто ненавидела Веру Комиссаржевскую. Я же… Вера вышла на бис, долго кланялась, а потом начала читать монолог. И тут мне показалось, что я вдруг оказалась в одном из своих снов. Только вместо карлицы Сылар на возвышении стояла великая Вера и управляла душами и мыслями людей. Зал неистовствовал. Овации следовали за овациями. На сцену все несли и несли корзины с цветами. Равнодушных было мало, зал ревел и бесновался! В едином порыве все зрители плакали и смеялись. Никогда я не видела такой блистательной игры. Игра Комиссаржевской звала душу к чему-то запредельному! Мне было страшно думать, что монолог сейчас кончится, и я опять вернусь в серые будни. Рядом крутилась на кресле Сонька. Однако и она постепенно подпадала под власть искусства Веры. Перестал думать свою тяжёлую думу папа, проснулась нянюшка и со страху чуть не упала с кресла! Перестали хихикать и перешёптываться Гриша с Леной. В едином порыве все замерли, вслушиваясь в голос великой актрисы. Казалось, позови она за собой, и пойдёт весь зал за ней не раздумывая. Не важно, к злым делам воззвала бы Вера или к добрым, под гипнозом глубокого и проникновенного голоса зрители перестали отделять действительность от того, что происходило на сцене.