Ирина Мутовчийская - Владивосток. Хай-шень-вэй. Книга вторая. Нас миллион. Ресторан у императора. Экологическая полиция

– Что с тобой? Почему ты не хочешь разговаривать со мной?

Однако девушка лишь выворачивалась из рук, и тянула голову в сторону людей, с которыми пришла. Мне стало обидно, вот и помогай людям после этого! У меня теперь нет денег на собственное лечение, а она, Галина, гнушается мной! Один из мужчин, пришедших вместе с Галинкой, издал звук похожий на рык. Девушка дёрнулась и попыталась снова вырваться из рук. На этот раз я не стал ее удерживать. Галя встала на то место, где и стояла вначале, и группка людей снова двинулась в известном только им направлении. Всю ночь я бегал на двор. Меня мутило, и отчаянно болел живот.

Утром я почувствовал, что теряю сознание и отрубился. Я не знаю, сколько прошло времени, очнулся я от того, что мою дверь ломали. За дверью плакала Люда и ругался ее муж. С трудом дотащившись до двери, я попытался открыть задвижку, но сил не хватало. Я снова начал отключаться, как вдруг услышал голос в голове «Меньи, сынок, вставай, твой отец велит тебе встать и идти!». Глаза мои распахнулись и в них ударил свет. Свет шёл через щель в окне и был разноцветным. Впрочем, свет сразу же потух, как только я протянул руку к задвижке. На этот раз я открыл дверь без труда.

Возле двери стояла зарёванная Людка и ее муж Александр. В руке у Александра был топор. Сестра бросилась ко мне

– Пашка, брат, что с тобой было? Ты не выходил из комнаты двое суток!

– Хоть бы сестру пожалел, – вступил в разговор муж Люды, – не говоря уж обо мне! Ведь мы друзьями когда-то с тобой были! Мы уже все передумали… Слушай, а ты часом не больной? Коли болен, так сразу и скажи! Неужто сестру не жалко, а коли заразный ты, так что же погибать нам из-за тебя?

– Саш, ну не надо так, – попыталась встрять в разговор сестра, – видишь, не в себе он! Сдаётся мне, что даже и не понимает он, то, о чем мы говорим!

– Сейчас поймёт! – все больше распаляясь, закричал Саша, – знает же, что дитя ждём, нельзя тебе волноваться! Так нет же! Меньше бы под землёй шастал, а то наберётся всякой заразы, а потом в дом тащит! Сколько раз я предлагал ему работу в порту! Всегда при деньгах и вечером дома, так нет же!

– Сашка, – закричала Люда, – да помоги ему, видишь, падает!

Когда Павла снова уложили в постель, сестра с мужем стали совещаться.

– Что делать, что делать… В госпиталь надо его свезти, – подытожил разговор Александр, – Вчера слышал от начальства, что в госпиталь холерных берут бесплатно. Самое главное, чтобы болезнь не была запущена! Специально вчера по цехам мужик ходил и рассказывал о том, как надо беречься от холеры. Ну уж коли заболел, так тянуть нельзя… У тебя деньги есть? Пойду пролётку искать!

– Саш, ты же знаешь, нет у меня денег, приходил батя…

– Эх, Людка, Людка, добрая душа! Ну что же делать, сберёг я несколько рублей на чёрный день, да ещё несколько на рождение малыша, все сейчас и потрачу на пролётку! В госпитальную слободку ещё не всякий извозчик согласится ехать! Что же, пошёл я, а ты там Пашке приготовь бельишко… Ну, что там надо в госпиталь с собой взять?

Минут через пятнадцать Александр вернулся, однако дома его поджидал сюрприз

– Ну вот, пролётка ждёт нас недалеко отсюда! А… Что с тобой, что случилось?

Увидев растерянную жену, Саша забеспокоился всерьёз

– Может со здоровьем что? Не молчи! Я волнуюсь!

– Пашка сбежал, – давясь слезами, проговорила Люда, – ты как ушел, он лежал вначале спокойно! А потом поднялся и стал обуваться! Я пошла в зал за чистым бельём для него, а когда вернулась его уже и след простыл! Ох, Сашка, что же это будет?

– Что будет, то и будет, – сжав голову, проговорил сквозь зубы Александр, – а мы все сделали, чтобы твой брат не погиб! Что же, пойду извозчику скажу, что мы не поедем никуда! Да не убивайся ты так, вернётся твой Пашка!

Мне было тяжело говорить, но я все слышал. Когда муж Людки пошёл за извозчиком, я сразу понял, что мне надо бежать! Мне стало страшно. Однако природа этого страха мне была не ясна. Какие-то слова Сашки насторожили меня и бросили в дрожь. Пытаясь вспомнить, я напряг все силы, и вдруг услышал: «Меньи, тебе надо уходить! Иди в подземный город!»

Люда подошла ко мне и погладила по голове, однако я видел перед собой не одну, бледную, с голубыми венками, руку, а целых шесть! Сестра что-то жалостливо сказала, а я вдруг услышал ещё раз то, что говорил ее муж: «В госпиталь холерных берут бесплатно!»

Голос Сашки все убыстрялся и убыстрялся, наконец, от всего предложения осталось только одно слово «…берут».

Мне было страшно! Хоть я не понимал, откуда взялся страх! Наконец я решил, что хватит пускать сопли и слюни, надо действовать! Чтобы там не было, но в госпиталь я не поеду! И живым не дамся! Людка, наконец, перестала крутиться вокруг меня, и я тихо вышел из квартиры. Сашку я увидел издалека и успел спрятаться. После этого бегом припустил к катакомбам. Впрочем, силы скоро меня покинули, и последние метры я преодолел чуть ли не ползком. Я забыл фонарь, у меня не было даже спичек, но ноги сами несли меня привычным маршрутом. Два года назад я провёл в подземном городе семь дней. Со мной были Толи и… Кенрю. Где-то они сейчас? Глаза очень скоро привыкли к темноте, и я даже стал что-то видеть. Камень-птица был на месте, хотя все эти длинные два года я искал то место, где был камень. Знаю, что искал его не только я! Лена и Сяй-линь тоже не один раз спускались сюда и бродили часами.

Я знаю, что папа не доволен мною. Каждую неделю учителя кладут на его стол отметки за неделю. Обычно это бывает в субботу. По воскресеньям мы ходим в церковь, а в субботу у нас укороченный день. Вместо шести уроков бывает только два. Я не боюсь субботы, мне только жаль папу, но по-другому я вести себя не могу. У меня хорошая память, и я запоминаю все, что объясняют учителя. Запоминаю сразу и навсегда. По средам у нас бывают опросы по всем предметам. Если бы не некоторые обстоятельства, среда была бы самым счастливым днём в неделе, и в моих тетрадях стояли бы отличные отметки. Но я этого не хочу. У меня есть две близкие подруги – София и Елена, у меня есть чудесный папа и добрая нянюшка, а ещё у меня есть… Гриша. Я не хочу, чтобы в моей жизни что-то менялось и если цена за спокойную жизнь – плохие оценки, то я готова уплатить эту цену!

Папа меня никогда не наказывает. После того, как отчёты по учёбе бывают просмотрены, папа созывает нас всех в кабинет, и коротко подводит итоги за неделю. Моё имя обычно звучит самым последним. Каждый раз я удостаиваюсь лишь укоризненного покачивания головой. Раньше папа вопрошал и волновался о том, что же со мной будет в будущем, теперь же молчит, и только боль в глазах говорит мне о том, что папа страдает из-за меня. Но я на самом деле ничего не могу с собой поделать! София и Гриша для меня больше чем подружка и друг, и если… В общем, если Сонька хочет быть первой в учёбе, то пускай так и будет. А папа пускай не беспокоится, я стану все-таки кем-то! Я стану… Актрисой! Моя старшая подружка, Елена, знает о ситуации с Сонькой, знает она и том, что я могу учиться намного лучше, но лишь качает головой и хмурится! Она боится связываться с Сонькой. Вчера я помогала Елене решать задачи, моя старшая подружка очень отстала в учёбе, и ей пришлось начинать все сначала. Год назад она ещё училась по нашим учебникам. Теперь-то конечно, она и Гриша ушли далеко вперёд, но иногда возникают трудности. И мы потихоньку, чтобы не видела Соня, сидим и решаем задачи. Прошло два года, но мы с Софией по-прежнему очень похожи. У меня есть кузина, ее зовут Лидия, она на два года старше меня. Мы встречаемся с ней редко, только на семейных праздниках. Две недели назад, мы встретились с Лидией в парке, и представьте себе, она не смогла сразу определить, кто из нас двоих Лариса, а кто София. Когда все разъяснилось, Соня ходила выпятив грудь, так ей понравилась идея, что я – это она!