Валдемар Люфт - Между… Роман

Больше всего Степану нравились весёлые пассажиры, которые любили рассказывать анекдоты и на любой вопрос тут же находили остроумный ответ. У таких людей, казалось, нет никаких проблем. Их настроение передавалось другим пассажирам, и когда эти весельчаки выходили на своих станциях, провожали их чуть ли не всем вагоном. Один из таких типов вошёл в купе за несколько станций до Свердловска. Огненно-рыжий, он мгновенно привлёк внимание других пассажиров. Огромного роста, он занял место у дверей и сразу же начал шарить своими огромными ладонями то в своей старой сумке, то в карманах брюк или же просто потирать ими колени. Его руки не могли без движения. И язык тоже не оставался спокойным. Он тут же со всеми перезнакомился, рассказал несколько анекдотов, чем сразу расположил к себе попутчиков. Услышав смех, заглянули в настежь открытую дверь купе несколько пассажиров, скучавших до этого в коридоре вагона. На вопрос одного из пассажиров, откуда берутся такие рыжие весельчаки, новый попутчик начал рассказывать о том, как население его родной деревни в течение сорока лет превратилось из подавляющего числа брюнетов в подавляющее число рыжих. Назвав этот факт сексуальным феноменом, он под смех пассажиров убедительно рассказывал о научных экспедициях в его деревню для выяснения этого феномена.

Посмеявшись со всеми вместе над незамысловатым рассказом рыжего пассажира, Степан стал собираться к выходу. Уже проплывали мимо улицы Свердловска, уже торопился собрать последнее бельё проводник, уже заполнили проход нетерпеливые и уставшие от долгой езды пассажиры, и поезд, сбавив скорость, медленно вполз на вокзал. Через десять минут Степан стоял у справочной. Получив информацию, как ему добраться до города Н…, он купил в кассе билет на электричку и оставшееся время до её отправления посвятил своему туалету. После того как тщательно умылся и сменил потемневшую от пота и тепловозной копоти рубашку, он поел в вокзальном ресторане и примерно через час стоял на платформе в ожидании нужной электрички. Свежее утро перешло во влажный и жаркий полдень. Рубаха снова стала мокрой. И в вагоне электрички было жарко. Не спасали открытые окна. Над смешанным лесом стояла хмарь, небо было чистым и голубым, и только вдалеке, как будто зацепившись за горную гряду, еле заметно кучковались белые облака. Люди с надеждой смотрели в ту сторону, ожидая, что в конце концов облака наберутся сил, оторвутся от скал и прольются над ними живительными струями дождя, принося в иссушенную от жары землю новую жизнь.

Сойдя на станции в районном центре, Степан спросил у прохожего дорогу и через полчаса стоял у дома с адресом, указанным генералом. Дом стоял в тени высоких деревьев. Давно не крашенные наличники своими замысловатыми узорами напоминали старину. На железной крыше местами проступала ржавчина. Дом нуждался в ремонте, но, видимо, хозяину было недосуг. Степан постучал железной скобой в деревянную калитку. Звук пересохшего дерева эхом отозвался где-то внутри двора. Оттуда лениво пару раз гавкнула собака, прятавшаяся в тени сарая. Обеспокоенно закукарекал петух, предупреждая на всякий случай свой гарем о вероятной опасности. И снова наступила тишина. Треснула от сухости где-то ветка или неплотно прибитая доска. Заверещал кузнечик. Торопливо на бреющем полёте пролетело несколько птиц – то ли синицы, то ли стрижи. Степан снова постучал скобой в дверь, теперь уже громче. Обиженная собака залаяла теперь злобно и от ярости начала рваться с цепи.

– Кто там? – послышался сонный голос.

Захаров просунул голову в калитку.

– Я из Казахстана. Привет вам от Игоря Николаевича, генерала.

– Заходи. Получил от него телеграмму.

На крыльце стоял высокий и широкоплечий мужчина. Круглое лицо было заспанным, и глаза, не успевшие до конца проснуться, лениво и с прищуром смотрели на гостя. Он был весь седой, и даже брови были пепельно-серыми, под цвет волос на голове. На нём были поношенные спортивные брюки и застиранная майка с дыркой на груди под левым соском.

– Цыц. Заткнись, болван, – прикрикнул хозяин на собаку и жестом пригласил гостя в дом.

Они прошли по широкому коридору мимо кухни и нескольких закрытых дверей в широкий и светлый зал. На полу лежал толстый ковер. Он был стар и там, куда чаще всего попадало солнце, основательно выцвел. Старая мебель из массивного дерева покрыта тёмным лаком, и только диван и два кресла были новыми и, видимо, недавно куплены. В углу на тумбочке стоял телевизор. Было чисто и уютно, и от солнечных лучей зал выглядел даже празднично.

– Садись, – перейдя сразу на «ты», предложил хозяин. – Как там генерал? Такой же бабник?

– Не знаю. При последней нашей встрече выглядел хорошо. Привет вам передаёт, – ответил Степан, усаживаясь в кресло.

Он ощущал на себе тяжёлый изучающий взгляд хозяина и от этого чувствовал себя неуютно.

Хозяин протянул руку, поднял трубку телефона, стоявшего на маленьком столике, набрал номер и, когда ему ответили, сказал:

– Нюся, могла бы ты приехать и обед приготовить? У меня гость с юга. Заедь по пути в гастроном, купи что-нибудь, – и положил трубку.

– Приедет Нюся, сварит обед. Небось, голодный с дороги.

Он вытянул ноги, сцепил между собой пальцы рук, потянулся так, что хрустнули косточки, и спросил:

– Что тебя привело в эти края?

– Хочу увидеть места, где мой отец служил. Захаров Александр Веньяминович. Был замполитом в войсковой части. Вы знали моего отца?

– Не так, чтобы очень хорошо, – после минутного раздумья ответил хозяин. – Я был начальником лагеря. А лагерей тогда здесь было хоть пруд пруди.

– Кто сидел в вашем лагере?

– В основном военнопленные. Враги народа тоже были. Их амнистировали после смерти Сталина. Когда немцев стали отправлять на родину, уголовники пошли. Мой лагерь пустым не был, – засмеялся хозяин. – Вот, твою мать хорошо помню. Она работала в библиотеке в райцентре. Хорошая баба. Жива она еще?

– Да. Отец только умер в мае.

– Ладно, ты посиди. Пойду собаку накормлю. Приедет Нюся, приготовит обед, поговорим потом.

Хозяин вышел из зала.

Кто такая Нюся, Степан так и не понял. Он поднялся с кресла и подошёл к шкафу, где за стеклом в рамочках стояло несколько фотографий. На каждой фотографии обязательно присутствовал хозяин дома и всегда в военной форме. На одной он был молод, и военная форма была ещё без погон, два маленьких ромбика чуть заметно блестели на острых концах воротника. Одна семейная фотография, на которой кроме военного были сняты симпатичная женщина, маленькая девочка с огромными бантами на голове и мальчик лет десяти. На последней фотографии хозяин был снят в форме внутренних войск, на погонах красовались по две большие звёздочки и на груди светились ордена и медали.