Герберт Грёз - Зов неизвестности

– Понятно… Вы так говорите, будто меня уже оформили в университет.

– Остались только формальности, уверяю вас. Все уже в курсе, что на нашей кафедре скоро будет новый сотрудник.

Вот тебе и новости. Ладно, разберемся. Тем временем мы подъехали к развилке, один указатель на которой был новенький и свежий, а второй являл собой настоящий артефакт из далекого прошлого. За новым дорога буквально красовалась недавно положенным асфальтом, а за старым коробилась и скалилась рытвинами и ямами.

– О, я надеюсь, нам по этой старой? – оживился Берт.

– А то как же!

Скорость наша заметно снизилась: машину приходилось беречь. Конечно, лучше бы я смотрел на заросшие мхом стволы вековых деревьев, которые, словно обнявшись своими кронами, загораживали небо где-то сверху. Или любовался бы таинственной романтикой меняющегося придорожного рельефа, который то падал глубокими оврагами вниз, то вздымался холмиками, обсыпанными камнями, словно пасхальные куличи цветными бусинками. Но все эти красоты достались Берту, а я сражался с тем, что в России принято считать дорогой.

– Обстановочка что надо, – удовлетворенно хмыкнул профессор. – Ну просто декорация. Так и тянет сделать пару снимков.

– Зачем?

– Для поднятия настроения и вдохновения на работу в какое-нибудь мерзкое февральское утро, когда приходится тащиться невесть куда вместо того, чтобы закутавшись в плед, сидеть у камина и думать.

– Вы много думаете, Берт.

– Никуда не денешься, это у меня с детства. А вы? Вот, например, вы думали, что мы будем делать, когда прибудем на место? И, допустим, нам улыбнется удача, и мы найдем локации, нарисованные в альбоме. Так что дальше?

– Э…

– Вот именно, «э». А я думал.

– Ну, мы будем искать.

– А что именно искать? Не знаете? То-то же. Я полагаю, что нам потребуется сопоставлять рисунки и реальность. Как в детской игре на поиск отличий. Только сдается мне, что альбом был создан не вчера, а посему кое-что из нужных нам вещей будет не на своем месте. А что-то наоборот, окажется лишним. Важно будет подмечать каждую деталь, не упускать из виду ничего, и ко всему относиться очень серьезно. Вот, например, вы видели, что я сегодня утром положил в свою сумку шкатулку с отломанной крышкой? Как думаете, зачем? Ага, я не сомневался. А теперь смотрите! На этом рисунке она есть, но почему-то валяется рядом с руинами сарая. Мало похоже на дом Карла, но шкатулка-то та же самая! Вот тут-то и загвоздка. Как понять, что важно, а что нет? Что приведет нас к разгадке смерти старика, а что будет мешать этому?

– Мда… Кстати, а как именно он умер?

– О, это запутанная история, ну просто как провод от наушников. Он почил у себя в доме, можно сказать, на ровном месте. Как раз в это время у него гостил мой дядя Ник, который и написал то письмо. Он сообщил мне – я ему звонил, когда получил депешу – что дядюшка вдруг ни с того, ни с сего повалился на пол и запричитал что-то вроде «они нашли меня», «они здесь» и тому подобное. Резонно полагая, что старик лишился разума или же впал в горячечный бред, Ник вызвал врача. Тот повертел беднягу в разные стороны, посмотрел что-то во рту и глазах, но видимо, ничего достойного своего внимания там не нашел. Они переложили Карла на кровать, откуда тот вскорости упал, причем выражение лица у него было такое, словно он спасался бегством. Тогда врач и Ник справедливо решили, что дядюшка точно тронулся и вызвали психбригаду. Однако за то время, пока скорая переплыла Атлантику и наконец-таки добралась до них, старик успел совершить побег. Его нашли в какой-то из комнат, не помню, в какой именно. Карл сидел на полу и бормотал что-то про свой альбом и каких-то неустановленных личностей, которых он называл «они». Психиатры было взялись за дело, но тут старик взял да и отдал концы. Парни быстро заявили, что это не их больной, ибо от помешательств напрямую не умирают, составили заключение о параноидальном бреде и удалились, оставив Ника и врача созерцать упокоившегося дядюшку. Тогда доктор отвез тело Карла на вскрытие, но там их ждал очень большой сюрприз: старикан оказался здоров, как хоккеист. Они, естественно, написали, что смерть произошла от чего-то там с сердцем, но истинной причины они не знают. Ее нет. Вот так.

– Ну просто сюжет для дешевого американского ужастика.

– Ага. Поэтому-то мы и здесь. Ибо мы не в сюжете, дружище. Это суровая реальность.

Да, она надвигалась. Мы въехали в местечко, о котором знали только очень немногие. И я бы не знал, если бы мне в свое время на глаза не попалась одна заметка, которую написал мой старый знакомый, любитель археологии и истории. Он в составе какой-то там экспедиции искал захоронения времен войны, но вместо этого они наткнулись на странную покинутую деревню, в которой все выглядело так, будто ее сначала разрезали, как пазл, а потом собрали, но неправильно. Не знаю, как это еще можно описать, но все было совершенно не на своих местах.

Берт выскочил из машины и забегал вокруг, как кот около миски с курицей. Ни слова не говоря, но размахивая руками и что-то высматривая, он производил впечатление мима-комедианта.

– Мы на месте, и мы вовремя, – наконец изрек он. – Спасибо, Виктор! Я в который раз говорю себе, что не ошибся в вас!

Штольц восседал на поваленном стволе толстого дерева и вещал. Он был великолепен в своем энтузиазме. Каждое его слово звенело, как фужер, если его потереть рукой по ободку.

– Итак, вопрос первый, – объявил он после недолгого вступления, которое содержало в себе вдохновенную речь о высокой миссии науки перед человечеством. – Как дядюшка узнал о существовании этого места? Вариантов несколько, но самых разумных из них два: первое – он здесь был лично, а второй…

– Все это ему привиделось, – я позволил себе перебить профессора.

– Да. Это бы объяснило, кстати, наличие на рисунках предметов, которые на самом деле валялись у старого хрыча дома, – кивнул Берт. – Но поражает тщательное воспроизведение реальности. Вы только посмотрите, как похоже! Да. Значит, с более высокой степенью вероятности полагаем, что он тут был. Тогда вопрос второй: зачем? Что привело его сюда – поиски вдохновения или охота на бекасов? Кстати, вы видели здесь бекасов? Ясно, это он всех перебил. Глупая шутка, говорите? Я иногда позволяю себе такие, когда сильно взволнован. Ладно, дальше. Вопрос третий – почему именно этот альбом дядюшка назвал ключом к разгадке своей смерти? Ведь умер-то он не здесь… Да-да, я знаю, вы сейчас скажете, что он нашел здесь каких-то фантомов, которые преследовали его и добрались до него дома, где и кокнули. Но этот ответ лежит на самой поверхности, и сценарист того самого дешевого фильма ужасов, о котором вы упомянули, именно так и написал бы. Нет, amigo, все не так просто. По идее, эти самые фантомы охотились бы за альбомом после смерти, а этого не происходит. И на нашей шее не сжимается холодная рука смерти. Хотя, впрочем, на вашей сжимается. А, это у вас шарф такой странный… Да. Очевидно также, что он не стащил отсюда никакой привязанной к местным духам реликвии, за которой и пришли эти самые духи, ибо никто про это ничего не упоминал. И, кстати, это тоже вариант дешевого сюжета. Нет, он едва ли здесь что-то или кого-то потревожил, вряд ли кого-то осквернил и уж точно ни в кого тут не заставил в себя влюбиться. Так почему же мы здесь, а? Думайте, дружище.