Аррен Кода - С.О.У.Л.

– Здесь вообще кто-нибудь живёт? – поинтересовался Димка.

– А как же! – Рома постучал кулаком по одной из облупленных стен. – Москва слишком маленькая теперь, она не может вместить всех жителей. Любая закрытая территория заселена, что бы вам ни говорили официальные источники.

– Тогда где же все? – встревоженно спросил я, оглядываясь по сторонам. До сих пор мы не встретили ни души. Рома пожал плечами.

– Здесь не любят посторонних. Полиция и следящие иногда прочёсывают эти улицы в поисках нарушителей, поэтому люди прячутся. Кстати, мы почти пришли.

Навеса над улицей больше не было. Подняв голову, можно было увидеть мельтешащие огни где-то высоко-высоко в грязно-бурой мгле: это было скоростное шоссе Третьей петли. Казалось, мы находимся на самом дне морской впадины и пытаемся рассмотреть невидимую поверхность, как, наверное, делают удильщики.

На углу старого здания я увидел выцветшую табличку: «Хохловский переулок».

– Сюда, – Роман завернул за угол, и нашим глазам предстал покосившийся дом с широким крыльцом. Доски высохли от времени, лак на них давно истёрся. Рома забарабанил в широкую железную дверь, рядом с которой висел маленький люмен.

– Кто это? – дверь открыла миниатюрная светловолосая девушка в мешковатом латаном-перелатанном комбинезоне не по росту. У неё было бледное измождённое лицо, свидетельствовавшее о нелёгкой жизни. За спиной девушки прятался лохматый мальчишка лет восьми на вид, одетый в толстый мужской свитер чуть ли не до пят.

– Ин! – Роман порывисто обнял незнакомку за тонкие плечи.

– Боже мой, Рома! Сколько же мы не виделись? – она со смехом отстранилась и оглядела нас с Димкой. – Входите скорей!

Мы вошли в тесную прихожую, где пахло пылью и мокрой штукатуркой. Скорее всего, когда-то здесь был бар или кафе в деревенском стиле. Массивные деревянные колонны подпирали низкий потолок; большая комната была перегорожена листами фанеры, кое-как прибитыми к потолочным балкам. В комнате побольше было два низких окна, занавешенных чем-то разноцветным и блестящим. Подойдя ближе, я разглядел, что это длинные нити, сплетённые из фольги и пищевых обёрток.

– Дорис, к нам гости! – крикнула Ин. Послышались грузные шаги, и из соседней каморки медленно вышла пухлая старушка в выцветшей куртке с логотипом «Сочи-2014» и в нескольких юбках, выглядывавших одна из-под другой.

– Кто это, кто это? – близоруко щурясь, спросила старушка. – В первый раз вижу!

– Да ладно тебе, Дори, – Роман улыбнулся и заключил её в объятия. – С тобой мы давно знакомы. Ты любишь лапшу из «Вок» и группу «Imagine Dragons». А по пятницам ты пересматриваешь «Доктора Кто».

– Верно… – удивлённо сказала Дорис и взглянула более доверчиво. – Ты же Вова, да?

– Рома. А это мои друзья – Дима и Толик.

– Ох, где-то у меня было… – Дорис, не договорив, поспешила в свою каморку.

– Гляди-ка, скоро она запомнит твоё имя, – улыбнулась Ин. Однако улыбка вышла невесёлой.

– Сестрёнка, у меня кое-что есть для вас, я за этим и приехал! – Роман пошарил в карманах брюк и выудил зеленоватую пластиковую карточку.

– С ума сошёл? Это же почти месяц в супермаркете! – запротестовала Ин. Но Рома бесцеремонно сунул карточку ей в руки.

– Возьми. Мне скоро сделают новую.

Лицо девушки тут же просветлело.

– Теперь мы сможем взять целую тубу «Мяса-6»! И белковый суп… и даже, наверное, шоколад! Арни давно просил… – она с нежностью взглянула на растрёпанного пацанёнка, сидевшего в углу со сломанным игрушечным роботом в руках.

Тут вернулась Дорис, неся с собой какую-то бутылку, наполовину наполненную тёмной жидкостью. Водрузила её на покосившийся деревянный стол и принялась колдовать у закопчённой плитки.

– Почему у неё имя такое странное, Дорис? – вполголоса спросил я у Ромы.

– На самом деле её зовут Татьяна, – отозвался мой друг. – Просто однажды её сбила машина, и она потеряла память. Ей трудно запоминать и новые вещи тоже…

– На мамин мозгочип загрузили чужую память, – добавила Ин, расставляя на столе одноразовую посуду. – Конечно, это нельзя назвать нормальной памятью… это история одной киношной женщины, немного похожая на её собственную. Но зато мама помнит, что у неё есть дочь и внук, только она нас называет по-другому.

– Да, – со вздохом сказал Рома, – поэтому Дори часто вспоминает своего мужа Антонио, который зарабатывает миллионы нефтяным бизнесом. Она думает, что однажды он приедет и заберёт свою семью из этих трущоб.

– А мой настоящий папа умер, – тихо сказала Ин. – Я ещё в школу ходила. Но зато мама надеется… Садитесь, сейчас будет ужин.

– Рома, в следующий раз, когда соберёшься сюда, предупреди заранее! – Димка толкнул его локтем. Роман слегка покраснел.

– Извини, я не должен был…

– Погоди, дослушай! У меня дома два блока пайкового хлеба лежат, я его лучше тебе отдам!

– Спасибо, – Роман виновато улыбнулся: мол, не сообразил, что поделаешь.

Мы устроились за столом на шатких табуретках. К нам нерешительно подошёл Арн. Оглядел, смущённо посасывая палец. Рома сгрёб его и усадил к себе на колени, взлохматив жёсткие торчащие волосы на макушке.

– Ин, вы же подавали заявку на чип? В августе, вроде, ещё?

– Да, они уже прислали ответное письмо. С печатью, – Ин пошарила на низкой полке и чуть дрожащей рукой протянула Роме помятый серый конверт с алой гербовой печатью. Димка присвистнул: бумажные письма приходят лишь в крайне важных случаях и от очень высоких инстанций.

Роман вынул письмо и быстро пробежал глазами печатный текст. Лицо его помрачнело.

– Отказ? Снова? Но почему? – он недоверчиво взглянул на Арна. – Ведь АС-показатели 8 8 АС – коэффициент адаптации мозга к чипу почти в норме!

– В том и дело, что «почти», – грустно усмехнулась Ин. – Не хватает всего каких-то маленьких процентов. Арну могли бы поставить Первый уровень, закрыв глаза на небольшую разницу в цифрах, вот только ему уже одиннадцать.

Всё было ясно. Тест на определение уровня дети проходили в семи – восьмилетнем возрасте. После этого им вживлялся мозгочип, с которым они проходили семилетний учебный курс, включавший в себя адаптацию к устройству, обучение сбору информации, тренинги по работе с майндвебом, ну и параллельно – загрузку в память базовых знаний по всем наукам, в том числе и стандарта русского литературного языка (для чистоты речи). После этого каждый получал список профессий, которые мог освоить со своим уровнем, и выбирал одну из них, по которой трудился всю оставшуюся жизнь. Обучение профессиональным навыкам длилось ещё три года, после чего молодые специалисты тут же приступали к работе.

Всё бы ничего, но по новому закону, введённому два года назад, детям после одиннадцати лет уже нельзя было вживлять чипы, если это не было сделано ранее, поскольку в городе проводился учёт всех жителей, и на каждую возрастную категорию уже было рассчитано число доступных рабочих мест. Спрашивается, почему раньше это никого не волновало?