Наталья Стремитина - Записки из подвала, или Дневник практичной женщины. Повести, рассказы, притчи

Когда в потоке вещей из дальних стран или от родственников наших постояльцев мне попадается модная одежда, которая никак не подходит нашим старичкам, я стараюсь отдать её молодым девчонкам, что работают в нашей столовой, и получаю истинное удовольствие от того, как они самозабвенно крутятся перед зеркалом, а потом убегают счастливые с пиджаком или юбкой из моего подвала.

Почему-то я совершенно не завидую их молодости, а ведь многие из них ужасно хорошенькие, стройные и тоненькие, но всем им не хватает уверенности в себе, жизненного опыта, и почти все они зациклены на своих «тяжких» проблемах, маленьких ежедневных событиях, а я слушаю их взволнованный шёпот и улыбаюсь.

– Фрау Марта сказала, что суп сегодня был невкусный, ты представляешь? А фрау Эстер принесла диабетику огромный кусок торта, от которого ему стало плохо! Но ей почему-то всё сходит с рук! А меня, наверно, скоро выгонят, ты помнишь, как на меня посмотрела утром фрау Кристина? – говорит Валюша, самая молодая в нашем Доме.

Совсем недавно она училась в университете, собиралась стать программистом, но вся семья решила уехать из России – мама с сестрой в Израиль, а она с мужем в Вену, надеялись на помощь родственников, но дядя мужа наотрез отказался помогать – устраивайтесь, как знаете. Но разве это трагедия – быть молодыми и самим пробиваться в жизни? Я каждый раз пытаюсь им напомнить, что в 25 лет ничего нестрашно, ведь главное достояние – это время, а значит, всё ещё можно успеть. Главное – не впадать в уныние, не отчаиваться – нужно действовать, на то и пословица есть: «Под лежачий камень вода не течёт!» И в который раз я повторяю: всё будет хорошо, всё в вашей жизни будет просто замечательно – как будто в моём подвале происходят занятия психотерапией…

Свои беседы я веду между глажкой и беготнёй в душную вашерайку под гул постоянно работающих стиральных и сушильных машин – кругом висит бельё, и только слив для воды связывает этот ад с внешним миром… Но весь этот антураж нам не мешает, и я вижу, как светлеют лица у моих молодых товарок, мои слова, пусть ненадолго, но подбодрили их, растерянных и напуганных соотечественников, которые ехали на Запад в надежде на лёгкую и беззаботную жизнь…

Девчонки уходят, надо приниматься за груду халатов для медсестёр, иногда набирается штук 20. Предпочитаю работать быстро, соревнуюсь сама с собой. Вчера гладила халат за восемь минут, а сегодня за шесть. Если постараться, то можно довести это время до рекорда – 5 минут!

«Нет предела совершенству и скорости», – думаю я и смеюсь над собой. А вдруг кому-нибудь придёт в голову организовать конкурс гладильщиц, вот тогда и посмотрим, кто кого!

Кто бы мог подумать, что мамино воспитание мне так пригодилось в трудную минуту, вот когда я оценила её твёрдый характер, ведь это она научила меня шить и долго приучала к любому труду, причём всегда говорила, что даже самую грязную работу надо делать с удовольствием. А потом я прочитала у Станиславского его знаменитую формулу: надо сделать трудное лёгким, а лёгкое – приятным… Итак, я работаю по Станиславскому!

И всё-таки гладить стоя, даже под музыку, – довольно утомительное занятие; как бы ни были прекрасны ночные рубашки и юбки для старичков, наступает состояние, когда хочется присесть на краешек стула и открыть книжку, которую я читаю в дороге, но не тут-то было… В тот момент, когда я, будто маленький воришка, пытаюсь прочесть хотя бы одну строчку, с шумом распахивается дверь и в мой подвал врывается одна из моих начальниц – неутомимая фрау Эстер. В ней клокочет удивительная энергия бессмысленного движения: она бегает по дому целый день, как человек, который не знает, зачем и куда он бежит, но не может остановиться.

Топот её ножек разносится повсюду, и это в какой-то степени спасает зазевавшихся старушек, которые прячутся от неё в свои комнаты, а сотрудники быстро тушат сигареты и демонстрируют удивительную прилежность в вытирании пыли, спасении цветов от засухи и сопровождении избранных постояльцев в клубное помещение, но только тех, кто не может запомнить туда дорогу…

Худенькая женщина маленького роста, неопределённого возраста (маленькая собачка до старости щенок), она очень гордится своей должностью «Hausfrau» и очень хочет, чтобы её почитали и высоко ценили. Однако все её старания (очень для меня странные – бесконечные жалобы начальству, слежка и омерзительная клевета) привели к тому, что младший персонал её ненавидит и боится, а все остальные просто потешаются над ней или не замечают вовсе.

А ведь живи она несколько веков назад в Испании или во времена сталинизма в России, отправила бы на тот свет не один десяток людей. И откуда берутся такие странные люди? Скорее всего, это одна из форм социальной адаптации личности слабой и бездарной, это её борьба за выживание, попытка дотянуться или встать выше остальных людей, до которых невозможно достать ни умом, ни другими способностями, которых попросту нет…

В нашем доме из-за её наветов выгнали с работы троих, меня она чуть не довела до психушки – а ведь я, как вы уже заметили, не робкого десятка, но от её придирок мои нервы настолько разладились, что я вскакивала часто среди ночи и продолжала дискуссию с достопочтимой фрау Эстер…

Нет ничего более фальшивого, чем её голосок и улыбка! Могу себе представить, что она была бы идеальным персонажем в комедии Мольера со своими лицемерными поцелуями, которыми она пыталась одарить меня в начале нашего недолгого знакомства… А когда я надоедала своим коллегам рассказами о её тихих пакостях, мне никто не верил, понадобилось полгода, чтобы девочки из столовой, медсёстры и повара наконец разобрались, кто есть кто.

Даже наша директриса – и та очень долго жалела «бедную вдову», которая рыдала и жаловалась на жестоких ужасных сотрудников Дома, среди которых я занимала не последнее место…

Итак, моя старая жизнь слетела с меня как пожухлая листва с деревьев – для того чтобы не погибнуть, а за долгую зиму подготовиться к новому цветению. На смену прежним мечтам пришли новые, а значит, жизнь не остановилась, а продолжается, и никто не знает, что ждёт меня и мою семью в будущем.

Разве я буду брать пример с неисправимого пессимиста? Даже если он король, то трон ему кажется слишком жёстким, а придворные – глупыми и ленивыми дураками. Оптимист вроде меня счастлив, если вовремя поспел на трамвай, если он или она в состоянии заметить, что небо вдали голубеет и постепенно раздаётся розовым светом, и вдруг – как чудо – в утренней дымке проступают очертания готического собора, и есть пять минут для созерцания прекрасного, если… Вот и родился ещё один закон оптимиста: