Олег Жуков - ОНА.puzzles

– Ну, мам, ну, этот, ну, рак.

Вера посмотрела сначала на Ваню, словно, не понимая – о чем он? Затем обратила внимание на рака, устало перебирающего свои клешни. Она осторожно взяла его за жесткий панцирь и подняла до уровня глаз, чтобы получше разглядеть. Рак активно замахал клешнями, пытаясь то ли поприветствовать, то ли напугать. Черные бусинки глаз. Вращающиеся усы-антенны.

– Действительно, откуда ты тут взялся?..

– Может он из кастрюли убежал? – предположил Ваня. – Ну, как в «Русалочке».

– Может быть, может быть… – улыбнулась Вера.

– Мам, давай его себе заберем.

– Кого? Рака? Зачем?! Чтобы его дедушка как-нибудь под пиво пустил?! Нееет, этот рак, по-моему, достоин лучшей участи. Тем более, за нами должок, а долги, сынок, надо возвращать. – Вера оглянулась на тополь с лежащим рядом огромным суком, потом перевела взгляд на находящийся чуть дальше ломбард и, усмехнувшись, добавила: – Не всегда, правда, получается… Ладно, малыш, я, кажется, придумала. Вот, кстати, и трамвай.

На остановку подошел трамвай №26, идущий в сторону Загородного шоссе. Вера взяла сына за руку.

– Побежали!

Они запрыгнули в трамвай и прошли в заднюю часть вагона. В одной руке Вера держала руку сына, в другой – ничего непонимающего неистовствующего рака. Присесть, как всегда днем, негде, но на задней площадке довольно свободно.

Вера с Ваней насквозь промокшие. Под ногами лужица. Окружающие не такие мокрые. У большинства в руках зонты. В руке Веры – рак. Некоторые пассажиры, не скрывая любопытства, смотрели на них.

Какой-то парень решил сострить:

– Девушка, а у меня как раз пара бутылок пива с собой.

– А у меня с собой ребенок, рак и дурное настроение, – отрезала Вера.

Сидящая к ним лицом женщина средних лет надменно ухмыльнулась и отвернулась к окну.

– «Алексеевская больница», – объявили по громкоговорителю.

– Пошли, – Вера подтолкнула Ваню к выходу.

Сойдя с трамвая, они направились к пруду. Ливень почти прошел и лишь редкий дождик отбивал свою грустную мелодию по поверхности городского водоема…

Мама и сын присели на корточки на песчаном отрезке берега возле самой воды.

– Ну, что, друг? Пора, наверное, прощаться… – Вера слегка коснулась пальцем шевелящихся усов. Ваня сделал тоже самое. Рак в ответ растопырил клешни. – Теперь мы в расчете. И, знаешь… – Вера смахнула с ресниц затерявшуюся среди дождевых капель слезинку. – Спасибо тебе.

Вера положила рака на песок и тот, повинуясь природному инстинкту, заторопился к воде. Спустя полминуты, он исчез. Женщина с ребенком какое-то время еще смотрели на воду, словно ожидая, что рак за чем-нибудь вернется.

Не вернулся.

– Мам, а он не утонет?

– Нет, малыш, не утонет, – улыбнулась Вера, – а вот мы, если и не утонем, то наверняка заболеем. Поехали домой, напою тебя горячим молоком.

– Домой?

– А то куда же?

– Ну, мы же куда-то ехали. Теперь что – не надо?

Вера раскрыла висящую сбоку сумочку. Достала из нее кулон на золотой цепочке. Кулон – знак Зодиака. Рак.

– Надо же… – пробормотала Вера. – Нет, малыш, не надо. В первый раз что ли?.. – Она повесила цепочку с кулоном на шею Ване. – Твоя, в общем-то, вещь. Носи. Ты же у нас Рак по гороскопу.

– Кто я? – удивился мальчик. – По какому гороскопу? Это что такое?

– Пошли. Потом как-нибудь объясню.

– Мам, почему потом? Объясни сейчас. Что такое гороскоп?

– Ну, давай хотя бы до дома доберемся. Согреем молока…

– Какао. Лучше какао.

– Хорошо, какао. Сварим какао, и я тебе все объясню. А то на нас сухого места нет. Вставай.

Они поднялись и пошли на остановку.

Тучи наконец позволили показаться солнцу, тут же заторопившемуся отогревать всех тех, кто, доверившись ему, выходя из дома, не вспомнил про зонтик.

Голос

Я услышал Твой голос между гудками

застрявший в мембране

в угольной пыли

перламутром пронзающий провода телефона

в уличной будке

стоящей под ветром

штормом ворвавшимся на улицы наши

срывая щиты в неоновом свете

рекламной глазурью залившем разбитые окна

звоном стекла ответившим небу

серою ватой нависшим над нами

друг друга услышавших между гудками

Кто Ты такая?

спросил я

не веря

что так в непогоду

разделённые детством

мы встретимся где-то

голосами цепляясь за душу другого

царапая в кровь разбитые пальцы

о лепестки опавших ромашек

не находя номера телефонов

губною помадой записанных утром

Ты меня ищешь

Откуда Ты знаешь?

Я умываюсь слезами ветра

Я чувствую это в дыхании света

ночью накрывшим город уснувший

Я знаки читаю на стенах домов

разрушенных завтра

Я слышу кленовые листья

шепотом жёлтым сказавшие имя

Я вижу твой хрип

простуженный криком стай журавлей

не вернувшихся с юга

Кто Ты?

Подруга

идущая следом

по полосе разделивший туманы

в карманы убравшая чёрные листья

свинцовых деревьев на наших дорогах

от края до рая прошитых тревогой

пунктиром скользящей вдоль берега моря

Как же Тебя я узнаю?

Не знаю

таймер стоит мой ровно на восемь

в небо поднявший знак бесконечность

мы за беспечность уже заплатили

цифрами комнат

дарившими счастье

выйди в ненастье

на перекресток перечеркнутых будней

в лицах знакомых увидишь иную

снами пришедшую в прошлую осень

Где Ты была?

Я знала

что спросишь

но все очень просто

всегда рядом с тобой

Я не вернусь больше в прошлую осень

не уходи

останься со мной…

Волки вели их день, вечер, ночь и вот уже второй день начал терять свою силу среди высоких деревьев Последнего Леса, но всадник не останавливался и упрямо продолжал свой путь. Еле держась в седле, он иногда склонялся к вороной гриве своего коня и тогда сон, с которым он боролся на протяжении последних нескольких дней, не на долго побеждал его.

Конь от усталости то замедлял свой ход и шел неверным шагом и тогда, казалось, что он вот-вот рухнет под тяжестью седока, то, встряхнувшись, ускорялся, следуя по еле различимой тропе, пересекающей Последний Лес. Словно одна большая усталость объединила всадника и его коня.

Усталость и упрямство, ведущие из жизни в жизнь, от времени до времени по еле различимым тропам.

Иногда волки спрашивали своего вожака: не пора ли им напасть на всадника, который на всем протяжении пути являлся легкой добычей, но вожак почему-то упрямо не хотел нападать на человека, хотя Закон Последнего Леса позволял им это сделать. Но, не смотря на собственную усталость, усталость и нарастающее недовольство своей стаи, вожак ждал, когда конь сам падет под всадником. Волк чувствовал приближение смерти.