Наташа Сивашская - Месть. Жизнь. Как она есть. Всё так просто. И так сложно. Жизнь.

Я приняла смену и пошла во вторую палату. Расспрошу нянечку, дежурившую ночью возле моего подопечного. Но в палате никого! Койка аккуратно заправлена. Пол влажный. Ничего себе! Где же этот «лебедь» умирающий? Перевели его в другую палату, что ли?

И тут он вошёл. Я чуть не упала! Какой он худой! Истощённый! На лице одни глаза!

– Здравствуйте! А кто вам разрешил подниматься? Ещё упадёте и расшибётесь.

– Здравствуйте, Аня! Всё нормально. Я не так слаб, как вы думаете.

– А вы откуда знаете моё имя? Или вы по глазам узнаёте имена девушек?

– Я по глазам узнаю родных людей.

Он прошёл к кровати и сел. Потом вытащил небольшой листок из кармана своей рубахи. Посмотрел на него и улыбнулся мне. Протянул листок. А я подошла и взяла. Взглянула.

Я держала в руках фотографию. И у меня такая же. Где мы все трое. Счастливые. Я. И мама с папой. Потом я вытащила такую же, из своей сумки. И протянула ему. Он взял. И долго её рассматривал. Потом так же долго рассматривал меня. А я – его…

– Мне бы очень хотелось, чтобы ты всё рассказал. Тебе этот снимок дал мой папа?

– Да! Мне дал его наш папа. Перед смертью он просил разыскать тебя. И я ему пообещал. И вот… Нашёл!

– Наш папа? Неужели это правда? Ты – мой брат! Надеюсь, что старший.

– Да. Я старше тебя на три года. И всегда мечтал о сестре. Всегда!

– А я – о брате… Или сестре… О ком-то родном и близком, кто бы меня любил. Мне кажется, что мои родители меня никогда не любили. Они были заняты работой и друг другом. Иначе, они бы не поступили так со мною. Отец бросил. А мама спилась. Я росла, как трава…

– И я тоже…

Он поднялся и шагнул ко мне. Пошатнулся и чуть не упал. А я кинулась к нему. Обняла и разрыдалась. Мы сидели так долго. Зашла няня. Я ей сказала, что это мой брат. Он нашёл меня. И теперь я не одна! Можете поздравить…

Меня, и правда, в этот день все поздравляли. Я не могла поверить такому счастью! Через несколько дней брата выписали и мы пошли ко мне. Он мне рассказал в этот вечер свою историю. А я ему – свою. Оказывается, папа их бросил, когда встретил и полюбил мою маму. А потом также оставил нас с мамой. И вернулся к ним. Они прожили вместе несколько лет. И папа снова уехал. А его мама долго болела. Потом умерла. И он стал жить с бабушкой. А потом и бабушка умерла. Зато приехал папа. Но уже постаревший и очень сильно больной. Он просил у сына прощения. И умолял найти сестру. Говорил, что очень сильно перед обоими виноватый. Так хотел всегда быть хорошим отцом, а не смог! Показал эту фотографию. И сказал, в каком городе нас искать. Папа умер два года назад. А он поехал в тот город, где мы жили. Но так удивился, когда никто из соседей, не мог ему объяснить толком, куда же делась их соседка-девочка после смерти мамы! Никто из них не знает её нового места жительства и адреса. Тогда он поехал в школу, где я училась. Нашёл учительницу литературы. И она ему показала фото нашего класса. Он увидел и запомнил на всю жизнь, как я выгляжу. Потом сделал запрос в паспортный стол. И стал ожидать ответ. И он его получил. И вот он здесь. Но в дороге простыл. Бил озноб. Наверное, у него была сильная температура. Потому, что он мёрз и эпизодами ничего не помнит. Он зашёл в какой-то подъезд погреться и очнулся уже здесь. И, как только меня увидел тем утром, когда я стояла в палате не понимая, где же он делся, сразу понял, что это я. Говорит, что узнал по глазам. А я сразу поняла, почему его лицо мне сразу показалось таким знакомым. Он похож на нашего красивого и молодого папу. Как на той, семейной фотографии. Мы с ним очень похожи. Как настоящие, родные брат и сестра.

Июльская жара сожгла землю. Почти белое солнце безжалостно смотрит со своей недосягаемой высоты на сухие поля и сады. Раздолье степи просит влаги. Всё живое хочет свежести и прохлады. Но какая свежесть и прохлада в степи, где даже чахлые, полусухие деревья лесопосадок не дают тени. Ветки деревьев с жухлыми, почти мёртвыми листьями, как руки мертвецов, не тянутся к небу, а безжизненно торчат, уже не надеясь напиться и насытиться влагой. Такое сухое и жаркое лето без капли дождя в южной степи – как наказание для всего живого, жаждущего живительных струй с равнодушного неба. Потрескавшаяся земля пышет жаром, обжигая босые ноги детворы. По широкой, сельской улице, подняв столб горячей, серой пыли, пронёсся и остановился у остановки рейсовый автобус. Народ вышел, автобус пыхнул, чихнул и умчался. Несколько человек потопали по дороге и разошлись в разных направлениях. Молодая женщина с большой сумкой в одной руке и с маленьким ребёнком в другой, повернула от остановки в небольшой, узкий проулок. Она не торопилась. Шла и посматривала по сторонам, как будто узнавая родные или просто знакомые места. У невысокого забора она поставила на тротуар сумку и открыла калитку. Постояла, вглядываясь вглубь двора. И зашагала по протоптанной в высохшей траве дорожке к высокому, каменному дому. Постучала в дверь веранды. Потом ещё раз. И оглянулась на голос. Из летней кухни к ней шла женщина. Невысокая и полная, в лёгком, ситцевом сарафане и с заколотыми высоко и красиво тёмными, пышными волосами. Женщины издали всматривались друг в друга. Казалось, что они даже чем-то похожи. Как сёстры! Обе молоды и очень красивы!

– Здравствуйте! Пошли вот сюда, в тенёчек, под шелковицу, здесь можно присесть и отдохнуть. Женщина смотрела приветливо, с лёгкой улыбкой в синих, больших глазах на незнакомку. Та кивнула и пошла за хозяйкой. Села на скамейку, переложила спящего ребёнка на другую руку и вздохнула. Видно было, что она устала. Наверное, путь был не ближний. Передохнуть бы надо!

– Я вам сейчас принесу попить. А ребёнка можно уложить в коляску. Осталась у нас от племянницы. Жаль было выбросить! И вот же, пригодилась! Я сейчас. Я быстренько!

Она метнулась в летнюю кухню за коляской. Уложив ребёнка, хозяйка ушла за компотом. А когда через пару минут вышла, то застыла в замешательстве. Незнакомой женщины на скамейке под шелковицей не было. Она поставила банку с компотом на стол, а сама почти побежала к калитке. Там она чуть не споткнулась о большую сумку. Но женщины не было и за калиткой. Как сквозь землю провалилась! Такое дело! Хозяйка оглянулась. В коляске под шелковицей лежал ребёнок. Да что же это! Где она? Неужели ушла, оставив ребёнка? Подошла и уставилась на спящего ребёнка. Маленькое, бледное личико. Под глазками тёмные круги. Больное это дитя, что ли? Как это всё понимать? Да что это такое, в самом-то деле? И сумка у калитки. Куда женщина делась? И что же теперь делать? Хотя бы приехал Владимир. Нужно же звонить куда-то. Пусть ищут ту бабу! Подумала и тут же себя одёрнула. Женщина ей понравилась. Одета прилично и на лицо красивая. Не похожа на какую-то там бабу, как она себе позволила выразиться в мыслях. Может, женщина вернётся. Ушла куда-то, по делам неотложным. Так размышляя, Анна посматривала на калитку. И Владимир задерживается. Как специально! Давно уже прошло время обеда. Где он! И тут послышался звук подъезжающей машины. Стукнула калитка. Анна повернулась к широко шагающему мужу. Высокий и плотный, он не был полным, но выглядел таким здоровяком! Издали улыбаясь ей, Владимир приветственно поднял руку и подошёл к жене. Обнял и крепко поцеловал. Потом отстранил её и стоял, рассматривал, довольно улыбаясь, прищурив глаза. Любовался красивым лицом и статной фигурой жены.