Мария Малухина - Москва – София

– Мне один Космополитен, пожалуйста, – попросила Катерина подоспевшего бармена.

– Ну, по крайней мере, моя фруктовая фигня хоть немного отличает меня от этого ходячего клише «усталого бизнесмена».

– Вот, я как раз так про себя вас двоих и назвала.

– То есть, фруктовая фигня мне в твоих глазах, получается, не помогла?

– Нет, не очень, – улыбнулась Катерина. Бармен поставил перед ней длинный стакан с крепким коктейлем. Она потянула немного через соломинку.– Ну, а допустим, если бы помогла. Если ты не клише «усталого бизнесмена», то какое тогда? – спросила она у Григория.

– Может, я вообще не клише?

Катерина преувеличенно комичным жестом, мол, все мы, друг, клише, пожала плечами, и сделала еще один глоток.

– Ну тогда ты мне и расскажи, – отозвался Георгий. – Ты же наверняка уже успела на меня навесить какой-нибудь ярлык? Да ладно, не стесняйся, все так делают. Я в том числе.

– Да? Ну, и какой у меня ярлык? – поинтересовалась Катерина.

– Слишком красивая.

– Ну-у-у, это уж совсем ленивый комплимент. Не засчитываю, – поддела Катерина собеседника.

– И ты в первый раз, – Георгий знал, что попал в точку. – Я же угадал, да?

– А что, настолько очевидно? – тут же напряглась Катерина.

– Да нет, не настолько. Это я с позиции опыта. Ну, теперь твоя очередь.

– Ты привлекательнее, чем я ожидала. И мне от этого спокойно.

Георгий молча кивнул в ответ.

– Но борзый. И от этого мне не спокойно.

Мужчина расхохотался.

– Борзый! Слово-то какое. Как из детства. Класс! Мне нравится. Ладно, прекрасная дама, выпьем за хороший вечер?

Они чокнулись своими разноцветными коктейлями. И выпили.

***

Стены коридора кренились, сужались и расширялись, а они все никак не могли добраться до своего номера. У Катерины было какое-то дежа вю, пионер-, а, впрочем, уже не пионер, а просто летний лагерь в конце девяностых, все перепились дешевыми коктейлями из баночек, и пробираются в ночи обратно по бесконечным коридорам совкового санатория, громко шипя друг на друга, стараясь не разбудить вожатых, но каждые несколько секунд сбиваясь на хохот.

Они с Георгием шли в обнимку, она сняла шпильки еще на выходе из лифта и несла их в руках, и плотный ворс ковровой дорожки съедал звук их шагов.

– Черт, да где они? – Георгий пытался найти по карманам ключи от номера. – Так… сейчас. Не, не в этом… Вот! Номер какой у нас тут? Четыреста шесть.

– Подожди, а мы разве не на третьем этаже?

– Нет, смотри, все номера на четыре. Четыреста четыре, четыреста пять…. О-оп. Четыреста шесть! Приехали!

Георгий приложил карточку к электронному замку, и они, толкаясь и хохоча, ввалились номер. Он потянулся было включить свет, но Катерина поймала его руку в последний момент.

– Нет. Не надо.

– Не надо, так не надо.

Георгий поцеловал ее. Точнее, начал целовать так быстро, так внезапно, что она растерялась, отстранилась.

– Извини… Извини, пожалуйста, – забормотала Катерина. – У меня давно… Понимаешь… Не так быстро.

Георгий взял ее за руку.

– У меня самолет через пять часов, – он не был раздражен или удивлен, говорил спокойно, как будто объяснял сложную задачку маленькому ребенку. – У нас не так много времени. Если ты чего-то хочешь, это должно произойти сейчас. Если передумала – ничего страшного. Ты можешь уйти, это твое полное право. Я не оставлю тебе плохой отзыв, не понижу рейтинг, ничего такого. У меня тоже был первый раз, это тяжело. Я чудом не свалил тогда. Так что если что, я пойму.

Катерина улыбнулась.

– Спасибо. Я остаюсь.

– Точно?

– Точно.

Были поцелуи быстрые и медленные, и одежда летела на пол и на стулья рядом с кроватью. На Катерине было черное белье, дорогое, вчера только купленное, сложносочиненное, с корсетом на крючках, и его пальцы скользили по кружевам, расстегивали крючки на спине, скользили по всему телу, по ребрам, по рукам, по бедрам, по животу… и замерли, черт, замерли там, на ее шраме, страшном мясницком шраме разделанной туши, который шел через весь живот. Шраме, который она так хотела скрыть темнотой и кружевом.

Она дернулась, села на кровати, зажалась, скрестила на животе руки, прикрывая свое уродство.

– Я…я…должна была, конечно, указать в своем профиле… Это, наверное, нарушение правил, да? – зачастила Катерина. – Я просто боялась, что иначе никто не захочет… Но это шрам! Только шрам. После аварии. Мы с мужем были вместе в машине. Он… ну, ты знаешь, что он. А мне повезло – только шрам остался. Все остальное в полном порядке. Абсолютно целое. Как должно быть!

Она готова была зареветь.

– Но…это, конечно, моя вина. Ты должен был знать и … ну… иметь право отказаться до…

– Если все остальное в полном порядке… – Георгий придвинулся к ней, обнял напряженную, как будто замершую в ожидании удара спину, – Если все остальное в порядке, то твой шрам меня совершенно не волнует.

***

Когда Катерина вышла из душа – раскрасневшееся лицо, капельки воды на счастливом, расслабленном теле, Георгий был уже почти одет. Он сидел на кровати и застегивал на себе свежую, явно выглаженную где-то в услужливых отельных недрах рубашку.

– Классный у них душ, да? – подмигнул он Катерине.

– Отличный. Как на массаж сходила.

Она начала поднимать с пола одежду, и, собрав все нужные части гардероба, укрылась за дверцей шкафа и начала одеваться.

– Эй! – она поймала в зеркале на противоположной стене взгляд Георгия. – Не подглядывай!

– Больно надо! – засмеялся мужчина. – Все, что я хотел, я уже увидел.

– Так… – Катерина немного замялась, но продолжила. – Так как ты тут оказался? В смысле, не тут, а вообще…

– Что, любопытно? Вот забавно, каждый божий раз после всего веселья люди всегда задают этот вопрос. Как это у англичан? Любопытство кошку сгубило.

– Ну я-то с тобой поделилась, хоть так-то не планировала.

– У моей жены был рак груди.

– Сочувствую, – тихо и серьезно ответила Катерина.

– Да нет, не сочувствуй. Она в ремиссии, вроде все стабильно. Отлично, в общем, все. Только груди у нее нет. Вообще. Вот тут вот, – Георгий показал на грудь, – вообще ничего нет. Одну с опухолью вырезали, вторую хотели оставить, но в итоге превентивно тоже того. Прогнозы там им не понравились. Хотя нет, про то, что ничего нет – это я вру. Она себе тату недавно сделала. Увидела в интернете какой-то проект западный, где женщинам после этих операций татуировки делали, чтобы шрамы скрыть. Ну и она себе сделала. Цветочки, лианы какие-то. Вот так.

– Ясно, – вздохнула Катерина.

– Ты не подумай, я не совсем мудак. А то я расшипелся тут, ядом сижу плюю. Но это так, воздух сотрясти. Я ее люблю. Она прекрасная жена. Обалденная мама. У нас двое. Пацаны. Вообще, просто человек хороший.