Александр Малахов - Игрушки (сборник)

Олеся лукаво склонила голову набок, отчего пышные распущенные волосы мягко стеклись на одном плече и превратились в сплошной каштановый водопад.

Олег неотрывно смотрел на ее чуть тронутое первым загаром тело, стараясь высмотреть еще какую-то не замеченную ранее деталь. Олеся же рассеянно, немного задумчиво, смотрела мимо него.

– Наверное, им хорошо, – сказала она с легким вздохом.

Олег тотчас остро почувствовал, что это хорошее, присутствующее где-то совсем рядом, никогда не сможет совершиться с ним. Что ее такая неожиданная близость и затаенный блеск в глазах, взволновавшие его душу как никогда раньше, теперь приобрели обычный вид заинтересованной женщины. Он невольно повернулся к предмету ее интереса. Метрах в трех на огромном светло-коричневом покрывале сидели парень с девушкой, судя по золотым кольцам на безымянных пальцах и бурному поведению – молодожены. Как дети, они слегка толкали друг друга в бок, заглядывая при этом в искрящиеся неописуемой радостью глаза, потом, взявшись за руки, делали минутную передышку, любуясь то чистым безоблачным небом, то искристым отражением солнечных лучей в теплых барашках волн. Окружающие люди их абсолютно не волновали. Они всецело были поглощены радостным чувством безграничной любви, разделенной поровну в ликующих до приятного волнения сердцах.

Олегу показалось, что и Олеся по-доброму завидует их счастью, отыскивая в глубине своей наполненной до краев нерастраченной любовью души подобные минуты обоюдного счастья.

– Окунемся? – робко предложил Олег.

Не сводя внимательного, изучающего взгляда со счастливой пары Олеся, ничего не ответив на его предложение, подошла и присела рядом с ним. Эта волнительная близость жгла его сильнее солнца, отчего он шумно дышал, бессознательно перекладывая руки с одного места на другое. Минута молчания растянулась в вечность.

Олеся вдруг резко повернулась к нему, заговорщицки прищурила глаза и, не говоря ни слова, потащила его в воду. Олег и не думал сопротивляться. Они одновременно плюхнулись в воду, скрывшись в брызгах. От резкого перепада температур на несколько мгновений перехватило дыхание, мурашки лавиной рассыпались по телу, жар отхлынул, уступая мощному натиску воды, и остался над поверхностью, прогревая намокшие волосы.

Олег смахнул мешавшие смотреть капли воды с глаз и взглянул на Олесю. Она по плечи скрылась в качающейся воде, на шее, поигрывая солнечными лучами, висели как намагниченные крупные капли воды. Волосы веером рассыпались вокруг тела, и она, как цветущая кувшинка, стояла с запрокинутой назад головой и смотрела в бездонное голубое небо.

– Поплаваем? – предложил Олег. – Я так давно не плавал.

– Ты поплавай, а я пойду позагораю, – ответила Олеся, моргнув ему обоими глазами.

Олег оттолкнулся и поплыл прочь от берега, сильно загребая руками, отчего вода вздыбливалась перед его лицом и норовила затечь в нос. Когда напряженные мышцы стали ныть от усталости, он остановился, положил руки на воду и обернулся. Олеся сидела на берегу и смотрела в его сторону. Забыв об усталости, он быстро поплыл назад, изредка поднимая голову над водой, пытаясь разглядеть берег сквозь стекающие с мокрой головы тонкие струйки воды.

Пошатываясь от усталости, но чрезвычайно довольный, с освеженным водой телом, он подошел к Олесе и плюхнулся рядом на полотенце. Олеся ойкнула от попавших на ее разогретое тело прохладных водяных капель и вскочила.

– Хорошо, – бодро сказал Олег, – а значит – не грех и подкрепиться!

Он протянул Олесе сосиску, толкнул ее, как стаканом, своей, отчего Олеся заливисто рассмеялась, и стал с жадностью ее уплетать. Сделав то же самое со второй, он вытер ладонью губы и произнес многозначительно:

– Эх, жить хорошо!

Олеся смотрела на воду, но поняла его восклицание и улыбнулась.

Олег лег на живот, подставляя жаркому солнцу совершенно белую спину, скрестил руки и опустил на них подбородок.

– А хочешь, я тебе массаж сделаю? – предложила вдруг Олеся.

– Еще как хочу! – встрепенулся Олег, вытягивая руки по швам.

Олеся стряхнула оставшуюся влагу с волос, собрала их в пучок и, чего Олег никак не ожидал, стала ими медленно водить по его спине. О таком массаже он и не слыхивал. Но так хорошо ему стало от мягкого, прохладного, нежного прикосновения ее волос, что ему стало казаться, что тело его расплывается вслед за ее плавными движениями, всецело растворяясь в ее волосах и навечно соединяясь с нею…

Время пролетело незаметно. Жестокое время не уступает, когда для полного наслаждения не хватает всего одной только минуты, одного долгожданного мгновения, когда глаза смотрят в глаза, но сознание мешает безрассудно наслаждаться отведенными минутами душевной благодати.

По земле широкой полосой, все больше захватывая побережье пляжа, поползла вечерняя тень. Ярко-красное солнце уже коснулось горизонта и часто мерцало, проглядывая сквозь кроны деревьев. А гладь реки превратилась в огромное прямое безжизненное зеркало, отражая все до мельчайшей травинки, и опустевшее без солнца небо. От травы повеяло вечерней прохладой и захотелось закрыть глаза и забыться. Откуда-то из вершин прибрежных дубов соскользнул к земле легкий ветерок, листья тут же стали шептаться, пока он не удрал на противоположный берег, отметив путь свой зыбкой дрожью на воде.

Последняя лодка причалила к берегу, глухо ткнувшись острым носом в гладкие доски причала, около которого слегка раскачивались на волнах и скрипуче терлись боками четыре разноцветных кораблика…

Перестали грохотать поезда, не так сильно, как днем, тревожил обоняние разлитый мазут, и люди медленно, нехотя, молчаливо тянулись через мост редкой вереницей. Зато на троллейбусной остановке было не протолкнуться. Показался из-за деревьев троллейбус, и людская толпа так сильно уплотнилась, что выбраться из нее теперь не было никакой возможности. Олег старался держаться рядом с Олесей, прикрывая ее от безжалостных тычков в спину, но уже в салоне неизвестно откуда между ними возникла, пыхтя и охая, низкая, но крупная, как колобок, старушка. Находящиеся на улице, но не желающие оставаться и ждать прихода следующего троллейбуса напирали. Олег мертвой хваткой вцепился в сиденье, чтобы не задавить приютившегося сбоку шести-семилетнего мальчонку в белой с длинным, закрывающим лицо козырьком кепке. В сиденье что-то хрустнуло, но оно не сломалось. Двери наконец медленно, со скрипом захлопнулись. Все почти одновременно с облегчением вздохнули, и в салоне сразу же стало душно. Троллейбус глухо заурчал, качнулся и стал набирать скорость. Никто в салоне не разговаривал, не желая, видимо, понапрасну выплескивать полученный на пляже заряд энергии, предпочитая вместо пустой болтовни просто спокойно стоять, погрузившись в добрые воспоминания или в безрадостные думы о предстоящем рабочем дне и нескончаемых житейских проблемах и заботах.