Валерий Шемякин - Дэзи и ее мертвый дед

Потом они долго валялись голые на кровати, испытывая взаимную опустошенность. Наконец он приподнялся, стал разглядывать ее – груди, ухмыляющийся пупок, лобок, покрытый рыжеватыми колечками, лиловые коленки. Поражала открытость рельефа. С голых холмов ее живота сбегали вниз хорошо протоптанные горные дорожки, указывая на наличие в долине кипящего гейзера…

На ее губах блуждала улыбка. Он тоже по-идиотски улыбался и думал: каков он в ее глазах? И важно ли это теперь? Имеет ли значение? Нет. Совсем нет.

Трогать ее он не стал. Ему казалось, она не поймет. Стоит ему прикоснуться к ней, она отпрянет и будет смотреть на него удивленно и насмешливо. Это его пугало. Да и не жгло ничего уже внутри, не тянуло, не кипело больше. Он достиг вершины. А она? Надо ли это выяснять?..

– Есть еще, – прошептал он. – Есть еще всякие вещи.

– Нет, – хрипло прошептала она в ответ. – Завтра. У меня… совсем нет… вещей.

– Как же ты пойдешь?

Он встал, нашел сигареты, сел у кровати. Посмотрел на заваленный обрезками пол и сказал:

– Схожу куплю тебе что-нибудь.

– Тут через пару кварталов секонд-хенд.

Каждый вечер после работы он теперь заходит в секонд-хенд и покупает одежду. Он покупает брюки, стараясь, чтобы они были плотными, предпочитая ткани из плащовки. Покупает старомодные нейлоновые рубашки. Покупает ей яркие, каких-то невероятно нежных розовых и канареечных цветов шортики, бриджи, панталоны, бермуды, топики, блузки-сетки. Покупает пижамы ей и себе, потрепанные кимоно из невероятно цветастого шелка, какие-то эластичные костюмы конькобежца и велосипедистки. Каждый раз он стремится покупать что-нибудь новое, еще неизведанное ими. Он выбирает только плотные ткани, скрипучие и яркие. Не любит всякий мохер. Он поочередно заглядывает во все городские магазины, торгующие секонд-хендом. К нему привыкли. Считают его старьевщиком. Секон-хенд недорого стоит.

Он купил портновские ножницы. Они большие, удобные, хорошо «сидят» в руке. Скрипят протяжно, признательно и удовлетворенно.

По утрам он собирает обрезки в пакет и относит их на ближайшую свалку. Ни о чем не жалеет. Жизнь обрела смысл.

Он перестал волноваться и кричать. На работе они практически не разговаривают. Он просто берет и переписывает от руки ее тексты – от первого до последнего слова. Она переносит его писанину в компьютер, оформляет соответствующим образом, ставит свою подпись и сдает. Бумажки с его каракулями аккуратно режет над урной ножницами.

У Ярослава Байдуганова умер отец, и обнаружилось вдруг, что Ярик теперь человек богатый.

Отец Ярика занимал должность инспектора по маломерным судам. Был он инспектором еще в советские времена, и остался им теперь, когда все нормальные люди занялись бизнесом.

Жили Байдугановы скромно, если не сказать бедно. Ярослав ничего радостного не помнил из своего детства. Байдугановы никуда не ездили. Экономили во всем. Отец десятилетиями носил один и тот же костюм. Мать ходила в линялых платьях. Вещи не выбрасывали, хранили в пыльных чуланах, иногда перетряхивали, пытаясь для чего-нибудь приспособить. В шкафу висели габардиновое пальто и цигейковая доха. Носили их еще дед с бабкой, которых Ярик плохо помнил.

Мать не работала, часто хворала, но каждый день кормила мужа с сыном неизменным борщиком. Ярослав ненавидел эти борщики. Гамбургер в закусочной рядом с институтом был для него праздником…

Иногда мать варила кровяную колбасу или жарила карасей, которые приносил со службы отец. Жарила она их на подгоревшем в предыдущие разы подсолнечном масле. В такие дни нечем было дышать не только в их тесной квартире, но даже в подъезде и на дворе. Запах разносился далеко по бульвару.

В детстве Ярику никогда не давали денег. Он научился ловко тырить мелочь по карманам. Не отличавшийся и до того худобой, к старшим курсам института он начал быстро толстеть. Мать не успевала перешивать одежду. Пиджак, который ему купили в десятом классе на выпускной вечер, стал тесен. В старые отцовские вещи он не влезал…

Потом мать умерла, они остались с отцом вдвоем, Ярослав иногда с тоскою вспоминал борщики.

Учился Ярик Байдуганов плохо. Целыми днями валялся на диване в наушниках. Когда являлся с работы отец, Ярослав уходил шататься по бульвару. Друзей у него не было. Девушек тоже. Он дразнил бездомных собак. Выбирал какую подохлее и неожиданно пинал ее. Собака отскакивала, поджав хвост, а Ярик начинал ее облаивать. Собака обычно не отвечала, брезгливо отворачивалась и брела куда подальше…

Никто Ярослава не любил. Еще в школе его терпеть не могли. Даже учителя досадливо отмахивались: «Ой, Байдуганов, отойди!..»

И вдруг на последнем курсе института, уже перед смертью отца Ярика сделали председателем совета директоров ООО «Амбассадор». Он страшно удивился. Приехали на крутой тачке, поговорили, типа – нужен нам надежный парень, не болтливый, привезли в офис, расположенный в бывшей квартире на первом этаже пятиэтажки, и избрали председателем. Ярик хотел рассказать об этом отцу, но сдержался…

Хотя еще до его смерти Ярослав узнал, что отец имеет какое-то отношение к «Амбассадору». Ярика в очередной раз привезли в офис подписывать бумаги. Он уже начал узнавать там некоторых сотрудников, были там крупные блондинки и молодые люди, низкорослые, темные, хорошо выбритые и в костюмах. О чем они говорили за стенкой, он не прислушивался, врезалось только два слова, беспрерывно повторяемые, – «стеклопакеты» и «конфигурация». Что это за хрень, думал Ярик, «стеклопакеты», но думал он об этом лениво, на самом деле его это не занимало, как, впрочем, не интересовало и все остальное, к чему причастна была фирма с пышным названием «Амбассадор». Бумажки на подпись ему подкладывал красивый молодой человек по имени Тимур, одетый в белоснежную сорочку и галстук розового цвета с лилово-фиолетовой лапшой.

Он при этом выговаривал какие-то непонятно кому адресованные слова, будто беседовал сам с собой. Бизнес, бормотал он, это вечное противостояние, и побеждает тот, кто не имеет снисхождения, не милосерден ни к себе, ни к партнеру. В лице Тимура появлялось что-то старческое, а из густых черных волос выглядывала седая прядь.

В последний раз, когда бумажки закончились, Ярик собрался с духом и промямлил что-то про оклад, дескать, хотелось бы узнать, когда, наконец, он начнет получать зарплату за свое председательство.

– Зарплату?! – переспросил Тимур. Было видно, что слово «зарплата» привело его в изумление. – Зарплату?.. Про зарплату спроси у своего папы. – Лицо у него стало совсем старым и некрасивым.

Так Ярик узнал, что отец осведомлен о его председательстве в ООО «Амбассадор». У папы про зарплату он спросил в тот же вечер. Папа был изумлен не меньше Тимура.