Сергей Жмакин - Золотая середина, или Игра в сволочей

Время шло, но, несмотря на их совместные ухищрения, результат оставался нулевым. Мама Лунина встревоженно спрашивала у него, не делала ли Вера когда-либо аборт, он ведь ее не девочкой взял. Нет, аборт Вера, с ее слов, не делала. Был у нее в юности какой-то парень, но и Лунин ведь тоже давно не мальчик. Тогда мама Лунина взяла вопрос продолжения рода в свои руки. Она работала учителем, которого, наверное, ученики и ученицы любили, если судить по тому, что не раз и не два, случалось, в дни ее рождения выпускники классов, где она преподавала, собираясь под ее балконом веселой мальчишечье-девчачьей толпой, скандировали на всю улицу поздравление, а потом дарили цветы и огромный торт. И это была не фантастика, как поначалу думали ее недоверчивые коллеги-учителя, когда до них доходили об этом слухи, – нет, оказывается, бывает и такое. А если дети любят своего учителя, то их родители тоже его любят. А если среди родителей есть врачи, то к кому еще могла обратиться мама Лунина со своей бедой?

Упоительная жизнь султана для Лунина на время прекратилась, вместо этого началось медицинское обследование-расследование на тему, в чем причина бесплодия Веры. Лунин послушно делал всё, что ему говорили: посещал уролога, сдавал анализы, не принимал горячую ванну, не употреблял алкоголь, не поднимал тяжести. Занятый своей клиникой, Лунин глубоко не вникал в сам процесс обследования. Запомнилось, что когда сдавал свой «биоматериал» для спермограммы, медсестра сообщила, что в одном миллилитре его спермы должно содержаться не меньше двадцати миллионов половых клеток. Если меньше, мол, то это вполне могло стать причиной бесплодия жены. Он было забеспокоился, но, на его счастье, двадцать миллионов ему насчитали. Веру мучили больше и дольше. В ее телефонных переговорах то и дело мелькала непроходимость каких-то таинственных, словно марсианских, фаллопиевых каналов. И, вроде бы, ей сделали какую-то несложную операцию, чтобы исключить эту непроходимость. Потом жизнь султана для Лунина продолжилась, но уже более прозаично, без свечей и прочей романтичной атрибутики, а как-то деловито, упорно, по рабоче-крестьянски, с намеченной впереди целью.

Однако опять там где-то что-то никак не хотело законтачить, выбить искру новой жизни. Вера расстраивалась, говорила, что у нее все нормально, и вообще по статистике только в тридцати процентах случаев бесплодия виноваты женщины, в остальном это проблемы у мужчин. В Интернете она вычитала, что скорость сперматозоидов должна быть сорок пять километров в секунду. Может, у лунинских скорость маловата? Такие подозрения ставили Лунина в тупик: ладно, допустим, скорость не та, но как ее замерить? И что ему сделать, чтобы эти живчики бегали быстрее. Хотя куда еще-то быстрее, со скоростью света, что ли? Пробовал поинтересоваться у медиков, но в ответ встречал только ироничные усмешки: ничего ему не надо замерять – по результатам обследования он был здоров.

Оставалась надежда на экстракорпоральное оплодотворение. Если без квоты, деньги на ЭКО требовались немалые, причем, абсолютной гарантии на получение беременности никто дать не мог. Неизвестно, суждено ли было когда-либо Вере родить, если бы не героическая настойчивость мамы Лунина, которая добилась квоты на бесплатное ЭКО и трепетного отношения врачей к снохе. Так появились на свет малыши – Серёжка и Вовка.

– Ого, у тебя новая машина!? – удивилась Ольга.

Лунин, дождавшись, подхватил её возле музыкального колледжа, где она преподавала хоровое дирижирование.

Последнее время, после того, как Ольга заехала в их ипотечную квартиру, Лунин жил на два дома. Для Веры под свои частые отлучки он придумывал незатейливые легенды, типа: поехал с ночевкой на рыбалку с друзьями, которых она не знает; задержался на работе, а потом, встретив одноклассника, долго на улице стояли-трепались; решил заночевать в деревне, надо отдохнуть, развеяться; срочная командировка на учебу в другой город… Под командировку они с Ольгой однажды даже в дом отдыха съездили. Но это была жизнь ненормальная – вечно с оглядкой, по-шпионски, на нервах, с оправданиями перед женой, а то и с разборками. Дурацкая жизнь. Ее надо было прекращать, и начинать новую, нормальную.

Дочка Ольги еще не вернулась из городского детского лагеря. Третьеклассница Маруся – маленькое подобие Ольги. Может, поэтому Лунин ее сразу полюбил, чему не помешало даже то, что ее отец – полный придурок. Лунин сравнивал свою любовь к неродной девочке с любовью к своим малышам и не находил большой разницы.

Не сговариваясь, Павел и Ольга поспешили воспользоваться отсутствием Маруси, никакие стрессы и неприятности не могли помешать их влечению друг к другу. Лунин лишь спросил:

– А тебе еще можно?

– Можно, еще долго можно.

И только потом он рассказал о случившемся.

– Возможно, я бы остановился, но тут Верка крикнула «сворачивай, пока никого нет». Я, конечно, сам, виноват – запаниковал, растерялся. Но, с другой стороны, если бы я остановился, мне маячило бы четыре года принудительных работ или пять лет тюрьмы…

– Кошмар! Правильно, что не остановился. – Ольга была потрясена и озабочена. – Тюрьмы нам только и не хватало.

– Возможно, и скостили бы сколько-то, – продолжал Лунин. – Но опять же «возможно». Полная непредсказуемость. И не посоветуешься ни с кем, потому что… нельзя никому говорить. А если явка с повинной… Представляешь, всё вокруг пропитано враньём, сплошным враньём, а я, такой честный, прихожу и призна ю сь. Они там пальцем у виска покрутят, посмеются между собой: вот, типа, мужик-дурак, сидел бы, помалкивал.

– А могут тебя найти? – спросила Ольга, одеваясь.

– Вроде бы, не должны. Но есть другая опасность, и очень серьезная.

– Какая?

Лунин помолчал, натягивая джинсы.

– Как же это все не вовремя, ёлы-палы – пробормотал он.

– Что? Какая опасность?

– Понимаешь, тут такое дело. Верка дала мне понять, что если я разведусь с ней, то она меня… сдаст. Пойдет, куда надо, и всё расскажет. И тогда меня уже точно посадят, я же скрылся с места… преступления.

– Она же сама тебя к этому подтолкнула! – воскликнула Ольга.

– Попробуй докажи. В общем, мрак какой-то.

Они сидели, обнявшись. Вот-вот должна была заявиться Маруся.

– Ты веришь, что она может решиться на это? – спросила Ольга.

– Зная ее мстительный характер, допускаю. Она чувствует, что я ее не люблю, что она мне просто физически неприятна. Иногда она становится неадекватной, остервенелой. Отвратительной.

– Но она же, получается, соучастница! Какой смысл ей тебя сдавать? Её же тоже могут привлечь.

– Наговорит с три короба, что, типа, уговаривала меня сознаться, а я ни в какую. Выкрутится.