Оксана Демченко - Вошь на гребешке

– Здесь горит живое пламя, горячее в самую лютую зиму, – утешил нового друга Бэл, гладя бурую шкуру и радуясь восстановлению подвижности рук. – Еще тут есть кладовые и глубокие подвалы с потаенными закутами, годными под логово. Тебе понравится. Можно, я назову тебя Игрун? Ты приятель Милены, а для неё игра всегда была важной частью жизни… Она кралась и охотилась всяким шагом и взглядом.

Буг не возразил, знакомо поурчал и вроде бы успокоился. Он уже ступал по винту лестницы, чутко принюхивался и шире распахивал глаза, горящие любопытством. Не только люди интересуются неведомым…

Кисточки на ушах буга вздрогнули, отмечая неприятный звук. Бэл покривился, соглашаясь. Чего уж хорошего? Ружана стонет, давится слезами отчаяния. Тихоня доигралась.

– Никто не мог и предположить, что она… – зашептал травник. – Светл так тепло говорил о ней. Мы все уважали, ученица самой Тэры, шутка ли!

– Скажи прямо: все не верили, что она такое исключительное ничто, – хмыкнул Бэл. – Прежде я не соглашался признать, что слабые жаждут власти более сильных. Сам не жаждал, хотя был слаб, да и теперь я слаб.

– Вы?

Травник споткнулся и остановился, цепляясь за перила и не делая попытки шагнуть в коридор, хотя буг дышал ему в спину. – Вы? Единственный, кого не перебивала наша Черна, с кем она – советовалась! Кому выковала клинок! К вам даже сумасшедшая Милена бегала плакаться и жаловаться…

– Надо же, – Бэл удивился чужим наблюдениям, почесал затылок и осмотрел послушную руку. – Паршиво, Игрун. Теперь нам не спихнуть тяготы на чужие широкие плечи. Меня, оказывается, давно признали способным тащить воз…

– У-рр-м, – презрительно рявкнул буг.

Никакие возы он, конечно же, таскать не намеревался.

По главному коридору от винтовой лестницы и до каминного зала оказалось всего-то десять крадущихся шагов бурого зверя. Буг первым сунул морду в щель открываемой двери. Заранее встопорщил усы, выказывая враждебность. Давно известно: сытый зверь не нападет на человека в лесу. Голодный и обозленный может забыть древний закон, допускающий наказание, равное или меньшее бремени вины людей. Однако даже самый яростный буг не прыгнет, пока не ощутит к тому дозволения – чужой слабости, отчаяния, страха. Человек остается на особом положении, пока не побежит и не закричит, в единый миг становясь дичью, законной добычей.

Ружана как раз теперь выглядела и ощущалась – добычей. Буг приоткрыл пасть, ниже припал к мрамору, сощурился на гневливое пламя. Прижал уши и продолжил текучее движение, приближающее его к камину.

– Игрун, здесь не кухня, – строго укорил Бэл. Поморщился и добавил совсем тихо: – Еще отравишься…

Ружана стояла на коленях перед каминной решеткой. Она, конечно же, примчалась сюда, еще по дороге устроив перстень хозяйки на среднем пальце правой руки. Она заранее представила, как все получится восхитительно и просто. Красивый жест руки, неопалимой в живом огне – одно движение, которое позволит дотянуться до блекло-черных камней, уложенных в чашу, венчающую каменный выступ в глубине камина. И вот сердце замка в ладони – податливое, готовое принять отпечаток руки новой своей хозяйки. Наверняка рыжая травница в мыслях уже не раз провела торжественный прием, определила порядок следования людей в свите: расставила слуг и учеников, ангов и вальзов. Всем надлежит войти в зал через южную дверь, чтобы увидеть огниво в ладони дамы Файена. Ружана желала встречать своих людей, сидя у спокойного огня. Прежде, чем покинуть зал, каждый должен был бы поклониться ей, назвать её хозяйкой, подтвердив клятву Файену и сохранив своё положение в замке.

Бэл сглотнул и задышал чаще. Он увидел несбывшееся так ясно! Он впервые сознавал себя взрослым прорицателем, способным запросто рассматривать разные варианты реальности. Этот – пустой, ложный. Обманка для Ружаны, кем-то поднятая из небытия и показанная в хрустальном шаре травнице. Следуя чужой лжи и своей жадности, Ружана предала. Ударила ножом – и без оглядки, не помня себя, помчалась за наградой. Рука травницы, очарованной ложными посулами, беспрепятственно дотянулась до огнива, приняла его в ладонь. Черные камни, перевитые алым стеблем жароцвета, показались ей похожими на воск, податливыми и пластичными…

Миг – весь замок Файен сделался тих, замерли деревья его обширных земель, вздрогнули псахи, насторожились люди, затрепетала и сникла трава. Бэл отчетливо прорицал этот краткий и безмерный миг отклика, заново постигал движения тела и души Ружаны, все полнее с каждым движением буга. Зверь подбирался к добыче, а человек на его спине нащупывал тропку в истине произошедшего в каминном зале.

Смежив веки, Бэл-прорицатель узрел, как пламя Файена расцвело злой синевой, загудело, цепко обхватило повинную руку травницы. Север не встал на якоря, не принял права на власть со стороны существа, ничтожного для бремени и чести быть хозяйкой. Живое пламя вцепилось в добычу, причиняя боль, но пока что не сжигая дотла… Тэра Ариана дышала и боролась, её первый ученик брел в явь из небытия, з а мок ощущал это – и ждал, не допуская разрушения своих стен или ущерба людям, лесу и его тварям.

– Ружана! – негромко позвал Бэл.

Прорицание отодвинулось, отпустило человека в явь. Бэл расслабил руку на шкуре буга, погладил шипастый загривок.

– Старый порядок жив, Ружана, понимаешь? Сними перстень, огниво не вещь, чтобы принадлежать. Я говорил тебе однажды: еще вопрос, кто кого выбирает – дайм 78 78 Принятое полное титулование хозяина замка. Существенно оно тем, что дайм – прямой держатель огнива. Семья дайма или дамы в обиходе могут называться тоже хозяевами или детьми хозяина. Но не даймами. замок или замок – дайма. Отдай огниво и повинись. Ты все еще ученица Тэры, значит, ты под её защитой. С любыми своими ошибками.

– Не хочу сгореть, – Ружана смаргивала слезы и не разжимала пальцев. – Оно держит. Оно уже всё решило. Почему так? Я лишь исполнила волю королевы, я никого не предала! Зенит превыше любого иного луча.

– Это слова. Ты знаешь, что вес их ничтожен, – Бэл удивился детским отговоркам и продолжил мягко, словно говорил с ребенком: – Сердце и серебро – вот высшие мерила, а зенит… он тоже слово. Тем более для тебя. Ружана, нельзя избежать последствий того, что ты создала, отравив нож и сорвав перстень с руки Тэры. Не сопротивляйся. Обещаю, худшее не состоится. Светл тебя не предаст, ему безразличны все твои ошибки. Я не держу на тебя зла. Тэра никогда не была склонна к мести. Ты останешься человеком. Я все-таки вальз, прими сказанное как… – Бэл неловко повел плечами, – прорицание. Первый раз признаю, мне это по силам.

Травница медленно повернула лицо, щели опухших век прятали глаза на редкость полно. Багровая кожа лоснилась от жара. Губы дрожали жалко, мелко.