Жорж Александр Ваган - Поль Мартан и волшебная лупа

– Эй, ребята, скорей сюда! – раздался громкий возглас, перекрывший шум галдящей улицы. – Да-да, это я вам говорю: Поль! Пьер! Идите сейчас же ко мне!

Братья подошли к кондитерской Михаэля Папаяниса, или, как он себя звал, – Михалиса. Перед ними предстал огромный толстяк, самый большой из всех, кого они когда-либо видели. Улыбающееся красное лицо, крупные белые зубы, добрые голубые глаза и зычный голос. Он всегда говорил так громко, что тем, кто его не знал, могло показаться, что он кричит.

Надо отметить, что витрина кондитерской господина Папаяниса была такой же необычной, как и её хозяин. Она словно магнитом притягивала всех проходящих мимо детей и нередко становилась причиной их слёз и капризов. Витрина представляла собой сказочную фабрику, где гномы изготавливали разнообразнейшие пирожные. Всё было сделано так искусно, что дети могли часами не отрываясь любоваться этим зрелищем. Пирожные каждый день появлялись новые и никогда не повторялись. Витрина кондитерской была клубничкой на торте улицы Аннонсьасьон да и всего Шестнадцатого округа.

– У вас есть пирожные к Рождеству? – обратился к братьям господин Михалис. Он с напускной строгостью посмотрел на Поля и сам же ответил: – Ну что я говорю, конечно нет. А не должно быть так, чтобы у детей не было на Рождество пирожных. Выбирайте любые.

– Спасибо! – радостно выкрикнул Пьер.

Поль тоже поблагодарил добряка, но более сдержанно и слегка придержал руку Пьера, который собирался схватить пирожное.

– Берите-берите, – более настойчиво предложил Полю хозяин кондитерской и спросил Пьера: – Какое тебе больше нравится?

Пьер показал пальцем на эклер, внутри которого виднелся белый крем и алела клубничинка.

– Бери его, – скомандовал господин Михалис.

Пьер с удовольствием схватил его и сунул в рот так, что весь нос и подбородок оказались в креме. Мальчуган закрыл глаза от наслаждения и аж вскрикнул: сладость тающего во рту пирожного заполнила рот. Пьеру хотелось, чтобы это ощущение никогда не кончалось. Приятная энергия прошла по всему телу и вырвалась ярким светом благодарности из его глаз.

– Ах, какой я невнимательный, ай-яй-яй, простите меня, простите… – запричитал господин Михалис и подхватил со стола салфетку, чтобы вытереть нос и подбородок Пьера. Потом он взял за руку Поля, посмотрел ему в глаза и ещё раз сказал: – Не должно быть такого, чтобы у детей не было сладкого на Рождество. Мы были друзьями с твоим отцом – ты помнишь это, надеюсь?

Поль помнил, как они с папой часто заходили к господину Михалису, и всегда у него было очень весело. Тем временем кондитер наполнил пирожными целую коробку и завязал её красивой красной ленточкой. После чего протянул Полю и сказал:

– Счастливого Рождества! И пусть ваша мама поскорее выздоравливает.

Поль взял коробку.

– И вам счастливого Рождества! Большое спасибо! – поблагодарил Пьер, и братья пошли в сторону площади Ля Мюет.

– Какой он добрый, правда, Поль? – спросил Пьер. – Я тоже, когда вырасту, буду помогать всем.

– Да, – согласился Поль. Ему вспомнилось, как отец однажды сказал ему о господине Михалисе: «Он добрый, как умеют быть добрыми только греки». Поль тогда переспросил: «А что, другие не могут быть добрыми?» И отец ответил: «Не то чтобы, сынок, не могут, могут, конечно, но греки умеют делать добро как-то по-особенному!..»

Воспоминания Поля перебил шум улицы. Они подошли к тому месту, где авеню Моцарта выходит на площадь Ля Мюет. Площадь была заполнена людьми и автомобилями. Одна толпа спешила спуститься в метро, другая поднималась оттуда. Поль побаивался этого центра всеобщей суеты, особенно пугала его резко уходящая вниз лестница.

Братья пересекли площадь, миновали ресторан отеля, где в пору раннего детства Полю доводилось часто бывать с родителями и их друзьями. Когда Поль и Пьер оказались на перекрёстке, откуда шоссе Ля Мюет ведёт к парку Ранелаг, а улица Андинье – в квартальчик, где они жили, младший братец жалобным голосом то ли предложил, то ли спросил:

– Пойдём поиграем в парке? – и потянул Поля за руку.

– Нет, нельзя, – не раздумывая, ответил Поль и объяснил: – Мама будет волноваться, если мы задержимся.

– Ну пожалуйста, тебе же тоже хочется, я только разок спущусь с тобогана…

Когда-то этот тобоган Полю казался высоченной горой. Он помнил, как отец раздражался из-за того, что он боялся на него забраться. И ещё помнил страшный чёрный памятник с лисой у ног. Её хвост был так изогнут, что дети любили на нём сидеть. А рядом был пустой постамент. Отец часто ставил на него Поля и говорил: «Когда-нибудь здесь будет твоя статуя – видишь, место уже готово!»

– Нет! – Поль решительно потянул Пьера за руку.

– Осторожней! Ты мне сделал больно!.. – Пьер хотел было заплакать, конечно, не от боли, а от разочарования, но передумал и, подчинившись, пошёл за братом.

Пьер очень уважал своего старшего брата и считал его образцом для подражания, ему льстило, что брат хоть и старше, но дружит с ним, как с равным, они и вправду казались ровесниками. Пьер был крупным ребёнком, и прохожие часто спрашивали, не двойняшки ли они.

Пройдя немного по улице Андинье, они свернули направо, на улицу Консейе Коллиньон. Их дом находился напротив итальянского посольства, охранники которого всегда весело приветствовали братьев:

– Счастливого Рождества, ребята! – крикнули улыбающиеся белозубые итальянцы.

– И вам счастливого Рождества, – сдержанно, но громко ответил Поль. Детям нравились эти шумные добрые соседи.

Они подошли к чугунной ограде своего дома. Снег на кустах ещё не растаял, и красные ягодки, как стеклянные, сверкали на солнце. Пьер слепил увесистый снежок. Ему нравилось поскрипыванье уплотняющегося снега. Он окликнул итальянцев и бросил белый комок в их сторону. Тот взлетел в воздух, сверкнув на солнце, и звонко шлёпнулся на брусчатку. Весёлый смех, повторяясь эхом, пронёсся по всей улице. Поль открыл железную дверь, ведущую в подъезд, и они вошли вовнутрь.

– Здорово я их напугал, Поль? Ты видел их глаза? – возбуждённым голосом спрашивал Пьер.

– Да, – спокойно ответил Поль.

На голос Пьера выбежала консьержка, молодая филиппинка мадам Лилит.

– О, я вас ждала, мои хорошенькие дети, – с сильным акцентом сказала она. – Смотрите, что у меня для вас есть… – она протянула завёрнутые в прозрачную упаковку два странных предмета, похожих на кокос.

– Неужели это кокосы? – восторженно спросил Пьер.

– Попробуешь – узнаешь. Такого ты здесь не найдёшь, – с улыбкой ответила она.

Пьер потянулся к ней, чтобы её поцеловать, и она с удовольствием подставила ему щеку. Поль более сдержанно, но тоже с улыбкой поблагодарил консьержку, и она удалилась.