Анна Гер - Я не сдамся. Дамасская сталь. Книга прервая

Молодая учительница на работе должна была выглядеть, как Старуха Шапокляк: строгий костюм, блузка простого покроя, туфли на среднем каблуке, гладкая неприметная прическа и минимум макияжа. Так же, как ко внешнему виду, в школе относились и к современным веяниям. Все живое, современное, оригинальное давилось на корню.

Помню, как-то раз меня «разбирали» на педсовете. Был один класс из разряда «трудных»: собралась критическая масса хулиганов, они срывали уроки, отравляя жизнь и молодым специалистам, и опытным педагогам. Не раз и не два учителя прибегали в учительскую в слезах и истерике. У меня же – тишь да благодать на уроках. Это вызывало подозрение моих коллег и руководства, мне стали предъявлять претензии: «Почему у вас они уроки не срывают? Может, вы им потакаете? Не берёте ли вы „четверки“ и „пятерки“ с потолка?» Они не могли понять, что я еще жива, у меня огонь в груди горит. Я к урокам по три часа готовлюсь: карточки, викторины, специальные упражнения. Все заняты, все пыхтят. Все просто: дай двоечнику задачу в таком виде, чтобы он обязательно ее решил, да еще у доски ответил и хорошую оценку получил у всех на глазах – он себя зауважает и следующую сам примется решать. А отличнику дай задачку из умного математического журнала – ему ведь вызов нужен. Пусть корпит над решением, пока мы с троечниками у доски поработаем. И хулиганистых всех – на первые парты, поближе к себе, чтоб тихонечко подсказать, если что, да и на виду пусть будут, не помешает.

Мое личное убеждение, что школьная программа была составлена так, чтобы все могли учиться на «4». Но для учителя это предполагало вдумчивую работу и индивидуальный подход. А кому это нужно? Легче орать на уроках и истерики закатывать в учительской. Я хочу сказать: не срывают уроки учителям, с которыми детям интересно. Даже если тема нудная, все равно можно что-то придумать, чтоб у ребят глазки загорелись. И у моих подруг, которых я уважала, как профессионалов, уроки не срывали. Они с нами, эти детки, хоть в огонь, хоть в воду лезли. А моя подруга Ирина, тоже математик, учеников привечала даже у себя дома. Я очень этому удивлялась. Как ни зайдешь, толпа – и бывшие, и нынешние – одни уходят, другие приходят. Думаете, кто-то из этих учителей, которых так любили дети, сейчас работает в школе? Нет. Кто-то из них был обласкан педсоветом? Как же! Выговор на выговоре. Самые сложные классы, самые плохие кабинеты. И вопросы на педсоветах:

– За что они вас любят?

– Вы им потакаете?

– Вы им даете списывать?

– Вы хорошие отметки просто так им рисуете?

– Нет! Мы просто их уважаем и хотим быть хорошими учителями!

Нас не очень любили коллеги и руководство. Увы, на нашем уровне им не всегда было комфортно.

Ну вот, я вам вкратце рассказала, почему мне не было жаль расставаться со школой. Но скучала я по этой работе очень долго. Вернуться в школу не представлялось возможным: учительская зарплата стала мизерной, в школе оставались те, кому было страшно уходить в неизвестность, или те, кто приспособился оставлять учеников после уроков за дополнительное вознаграждение. Когда я работала в школе, с детьми занимались после уроков бесплатно: если ребенок болел и его надо было подтянуть; если он не понял на уроке; если не справился с контрольной. Честно-честно, оставались после уроков и занимались. Если ребенок болел, приходили домой к ученику раз в неделю. Бесплатно. Это негласное правило входило в должностные обязанности учителя, это было нормально.

Есть вопросы, которые меня, как бывшего педагога, беспокоят. Например, раньше (по медицинским нормам) ребенку не положено было тратить на домашнюю работу в совокупности больше трёх часов в день. Готовясь к урокам, я должна была сама прорешать все, что задам на дом, и посчитать – на домашку выделялось не больше сорока пяти минут. Столько же времени – на домашнее задание по русскому языку, на остальные предметы отводилось гораздо меньше минут. То же самое касалось и расписания уроков. Оно составлялось таким образом, чтобы ребенку хватало времени и на отдых, и на досуг, и на уроки три часа оставалось. Почему сейчас дети по шесть-восемь часов сидят над домашкой?! Гробится здоровье, большая часть знаний никому не нужна. В современном мире нужно учить детей думать, анализировать, принимать самостоятельные решения. А оказывается, в этом никто не заинтересован! Нам ещё придется отвечать на вопросы детей, но, боюсь, ответов у нас нет.

Как и говорила, после летних каникул я не вернулась в школу, на семейном совете приняв решение остаться работать продавцом в павильоне. Это был самый первый павильон около метро «Выхино», рядом с ним была только палатка «Ремонт ключей». Территория вокруг подземных переходов и входа в метро «Выхино» считалась бойким местом. Крупный продуктовый фермерский рынок. Автобусная станция с междугородними маршрутами. Железнодорожная станция с пригородными электричками. С утра до позднего вечера огромные массы людей проходили, ждали своих рейсов, приезжали, уезжали. Вот в таких людных местах в начале девяностых и начали разворачиваться организованные развлечения, в народе называемые «лохотрон».

Я вам расскажу про игру в «наперстки». Молодой мужчина предлагает идущему мимо человеку выиграть энную сумму денег. Прохожий, не желая рисковать, задерживается на пару минут – только посмотреть. На асфальте стоят три маленьких, размером чуть больше наперстка, перевернутых кверху дном три деревянных или металлических (главное – непрозрачных) стаканчика. Ведущий игры берет кубик (игральную кость), кладет на асфальт и накрывает кубик одним из стаканчиков. Затем очень быстро, двумя руками, меняет стаканчики местами. Надо угадать, под каким из них кубик.

На кон игры ставилось, например, по пять рублей – и от игрока, и от ведущего. Если игрок угадал, под каким стаканчиком кубик, ему отдавали выигрыш в десять рублей. Если он не угадал, то проигрывал свои пять рублей. Ему сразу же предлагали отыграться, но ставка увеличивалась в два раза. Во второй раз на кон ставили уже по десять рублей. С каждой игрой ставка удваивалась, соответственно увеличивался и выигрыш.

В чем подвох?…

На самом деле, это только кажется, что в игре двое – зазывала и ведущий. На самом деле игроков сопровождает хорошо организованная группа численностью от восьми до пятнадцати человек. Есть специалист по наперсткам – матерый игрок. Вероятнее всего, свое мастерство он не один год оттачивал в тюрьме. Двое-трое (в зависимости от размера всей группы) – сильные, накачанные молодые ребята. Они обеспечивают безопасность, прикрывая членов группы и устраивая, по мере надобности, драку или дебош. Остальные в группе – массовка со строгим распределением ролей: зеваки-простые граждане; зеваки-люди более солидные; азартный и удачливый работяга; выигрывающий человек среднего достатка; житель пригорода; молодая девушка; пожилая матрона; супружеская пара. Группой руководит вожак. Он не светится, стоит в стороне, наблюдая за всем происходящим. В его обязанности входит организовать «точку», договориться с ментами, заплатить им мзду в конце дня, защитить место от посягательств других группировок. Вожак держит своих в ежовых рукавицах, ну и конечно, распределяет между ними прибыль. Продюсер и импресарио в одном лице.