Таня Д. Дэвис - Павильон иллюзий

– And what is this big round building? – обратился к ней высокий светловолосый парень в белой футболке и синих джинсах.

– Это спортивный комплекс Лужники, – бодро ответила Ника, и уже собралась объяснить несведущему американцу, что это главный стадион страны, на котором в следующем году пройдёт церемония открытия летней Олимпиады 1980, но вместо этого растерянно замолчала, совершенно потеряв дар речи под пристальным взглядом серых глаз. Оба на мгновенье застыли, молча изучая друг друга, словно пытаясь узнать знакомые черты после длительной разлуки. «Вот что значит „любовь с первого взгляда“, – подумала Ника, – это ничто иное, как узнавание, узнавание любимого сквозь века и пространства. Такое чувство, что когда-то давно в прошлой жизни мы уже были вместе, и теперь встретившись вновь, просто стараемся угадать воплощённые в новом облике любимые черты».

На затянувшуюся немую сцену обратили внимание все присутствующие, потому что не заметить это было просто невозможно. В автобусе сероглазый американец сел рядом с Никой:

– Меня зовут Дэниэл, можно просто Дэн.

– А меня Вероника, можно просто Ника.

С этого момента Дэн старался всё время быть рядом с Никой, причём он удивительно точно чувствовал её состояния. «Ты всё время переводишь, голос устал, хочешь отдохни, помолчи, а я расскажу тебе об Америке» заботливо говорил он после очередной встречи-экскурсии. Слушая его рассказы о семье, о доме в городе Портленд штата Орегон, об университетских друзьях, о том, какой у него замечательный пёс породы хаски, о путешествиях, о спортивных соревнованиях, о музыкальных увлечениях, Ника думала только об одном – вот если бы она тоже когда-нибудь смогла стать частью его историй, чтобы их жизненные пути-дорожки соединились.

На второй день они поцеловались, на третий Дэн около полуночи постучал к ней в номер:

– Можно с тобой побыть, просто посидеть, я не могу уснуть.

«Просто посидеть» неизбежно привело к объятиям-поцелуям, которые в свою очередь привели к тому, что охваченная любовной страстью Ника уже не могла, да и не хотела останавливать разгорячённого парня, только предупредила:

– Ты, наверное, сейчас будешь смеяться, но я ещё девушка.

Но Дэна её признание не остановило:

– Ты знаешь, это не важно, и, хотя я никогда не спал с девственницей, но ты не бойся, всё будет хорошо, я всё сделаю как надо.

Так оно и вышло. После десяти наполненных счастьем #бытьвместе# дней настало время неизбежного расставания. В аэропорту Шереметьево влюблённых охватило отчаяние, в ужасе от предстоящей разлуки они не могли оторваться друг от друга, устроив группе и провожающим комсомольцам из студсовета МГУ спектакль под названием «расставание Ромео и Джульетты».

Роман с американцем не ускользнул от всевидящего ока советских органов, и через неделю Нику вызвали «куда следует». В кабинете сопровождавший группу кэгэбешник отчитал её по полной программе.

– Дура ты, Кулешова, а ещё студентка МГУ, отличница, комсомолка. Ты хоть соображаешь во что вляпалась, что за связь с иностранцем бывает? И ведь не просто иностранец, а гражданин США, самый что ни на есть империалист. Это же клеймо на всю оставшуюся жизнь – ни тебе престижной работы, ни партии, ни поездок за границу. Повезло ещё, что на меня нарвалась, ты хоть и дурная девка, но переводчик классный и отец у тебя в министерстве обороны работает. Так что я это дело замну, только запомни, люди разные бывают, вот попадись кто другой на моём месте, а? И что? Вся жизнь к чёртовой матери под откос. Так что скажи мне спасибо. Да, и вот ещё, я тут фотографии кой-какие делал, как ты со своим американцем в аэропорту целуешься-обнимаешься, возьми на память, хорошие получились.

Глотая слёзы, Ника пулей вылетела из мрачного здания и медленно побрела к метро, не обращая внимания ни на проливной дождь, обрушивший на центр столицы потоки воды, ни на спешащих под зонтами людей, ни на брызги из-под колёс проносящихся мимо автомобилей.

«Ненавижу вас всех, ненавижу! Что мы с Дэном вам плохого сделали? Чем помешали? Ну и что, что он гражданин США? Какие такие секреты государственные я могу ему выдать? Мы просто очень любим друг друга. Почему нам нельзя быть вместе?» – Ника села на скамейку в сквере Большого театра и заплакала, слёзы ручьями текли по лицу, перемешиваясь со струями дождя. Пусть она промокла до нитки и замёрзла, пусть, так даже лучше, простудится, заболеет и умрёт. Но умереть Нике не дали добрые люди, каких в Москве, да и вообще в России при любом политическом строе всегда предостаточно. Какая-то красивая похожая на балерину женщина, заметив мокрую окоченевшую девушку на скамейке, усадила её в такси и спросив адрес, отправила домой.

Вскоре в почтовом ящике Ника обнаружила продолговатый кремовый конверт, который, судя по аккуратной полоске скотча на обратной стороне явно вскрывали. Письмо от Дэна начиналось такими нежными словами, которыми к ней прежде никто не обращался – My love, my only one, my sweetheart. В ответном письме Ника постаралась использовать весь свой запас английской любовной лексики – my dearest Dan, my only true love, my darling.

Активная переписка продолжалась почти три месяца, Дэн так увлекательно писал о своих путешествиях, что Нике казалось будто она вместе с любимым увидела Мексику, Гавайи, объездила Калифорнию, Флориду, побывала на Большом Каньоне. В письма Дэн вкладывал красочные открытки и фотографии – вот он на лужайке университетского кампуса в компании друзей, вот на теннисном корте, вот в обнимку со своим любимым псом хаски. Но главное в каждом письме Дэн повторял, что он её бесконечно любит и сделает всё, чтобы они были вместе. Ника жила этими письмами, дышала ими в буквальном смысле: вскрыв конверт, она каждый раз подносила странички к носу, надеясь уловить ставший родным запах Дэна, от его густой пшеничной шевелюры так приятно пахло, такой неповторимый аромат свежескошенной травы, смешанный с морским ветром.

Дэн пытался разрешить ситуацию по-мужски, он искал реальную возможность встретиться, соединиться, увезти Нику в США. В конце октября написал, что приедет на Рождество в Варшаву, и если бы она смогла туда тоже приехать, то он найдет способ навсегда остаться вместе. Together forever. Он всё устроит, придумает, как увезти её с собой в Америку, только доверься мне, моя любовь, доверься, умолял Дэн. «Trust me, my love, just trust me and everything gonna be all right», – читала Ника и плакала, потому что как воспитанная в партийно-комсомольских традициях советского строя девушка, она прекрасно сознавала всю безнадёжность своего положения и уже внутренне смирилась с неизбежным разрывом. Ну не сможет она удрать за границу с американцем, пусть даже очень любимым. Не сможет. Никогда.