Елена Донина-Чембер - Первые повести. Девочка с бездомными глазами. Бус

– Ну, да, а что? – проследив за Ритой глазами, и, испытывая чувство виноватой досады, и некоего отвращения к самому себе, Маринин вошёл в кабинет.

Через минут десять он сидел за столом, перед ним стояла Катя, между ними возвышалось то самое ведро. Правда, малины в нём заметно поубавилось.

Катя была возбуждена, говорила громко, активно жестикулировала и выкатывала глаза.

– И вот эта девка смотрит на меня и говорит: «Это наша домашняя. Утром насобирала». Представляешь?!

– Ну, и что, насобирала…?

– Матвей, ты ведро не узнаёшь?

Маринин пригнулся, пристально всматриваясь в ведро.

Конечно, он узнал, словно это его закадычный товарищ, но поняв, как оно оказалось на рынке, решил врать.

– Нет.

– Я не удивлена, – хмыкнула глазами жена. – Это ведро Галина Фёдоровна принесла домой, когда школу закрыли, и столовую, стало быть, тоже. На нём ещё надпись была, то ли «для отходов», то ли «для столов», не помню. Она закрасила эту надпись, и написала голубой краской, которой вы всегда рамы красите, «для ягодков», потому, что Варя так говорила.

Маринин понимающе закивал.

– Теперь, ты понимаешь?

– Понимаю. Мама кому-то отдала ведро….

– Нет, оно было в доме! Его украли и малину тоже!

Маринин равнодушно хмыкнул.

– Надо искать эту девицу!

– Мне?!

– Зачем, тебе? Вадим пусть ищет.

Маринин рассмеялся, и, потянувшись, взял несколько малинок.

– Иди, осчастливь его! – и съел все сразу.

– Нет, ну, а что ты смеёшься? У тебя воруют твоё же имущество, а ты смеёшься?! Кстати, ты проверь, это может быть кто-нибудь из твоих. Девка-то молодая была. Я могу опознать, и Ира тоже.

– Какая Ира? – спросил Маринин, а сам подумал, – как хорошо, что Катя не узнала Надю, наверное, потому что, не разглядела в прошлый раз.

– Игнатьева. Мы с ней вместе были.

– Это та, здоровая, – пронеслось в голове вспоминание. Он знал, что эта Ира к нему не ровно дышит, и это его бесило. Он заметил, что когда нравишься тому, кто тебе не нравится, это как-то раздражает.

– Она такая рослая, но лицо детское и глупое. Вылитая акселератка.

– Вылитая Ира, – усмехнулся про себя Маринин.

– Хорошо, ты её опознаешь и что? Я думаю, не за романтикой она в чужой сад залезла.

– Как ты мне нравишься! Завтра, они к нам в квартиру залезут, а ты и тогда будешь их выгораживать!

– Вот залезут, тогда и видно будет, но поднимать бучу из-за ведра малины – извините! Тем более, она уже не первый год осыпается и гниёт, а тут тебе и ведро принесли, да, ещё и с малиной, а это я тебе скажу, не картошка, поковыряться с ней надо.

– Ой, а, то я не знаю! Ведь ни разу не собирала!

– Тем более.

– Но проблема, то в другом! Может быть, и дом уже по досточкам растащили? Хочешь, не хочешь, но его надо продавать….

– Катя, дом не продаётся, – Маринин сердито махнул на ведро и уткнулся в бумаги.

Катя, скомкав губы, словно хотела их съесть, взяла ведро и затопала к двери, обернулась.

– Съезди, проверь дом.

– Я завтра собирался.

– Матвей?!

– Съезжу. Сейчас не могу.

Как только Катя ушла, Маринин откинулся на спинку кресла и довольно улыбнулся. Потёр глаза и восхищённо покачал головой.

– Ну, коза!

Через минуту вошла вызванная Маргарита Павловна.

– Ритусь, мне надо срочно отъехать, подменишь? – взяв фуражку и сотовый, он направился навстречу.

– Начальник отпрашивается у подчинённого. Забавно.

– Ты отпускаешь?

– Причина уважительная?

– Кто-то в дом залез. Надо съездить, убедиться, что всё в порядке.

– Я уже и забыла, что он есть. Давно не приглашал.

– Не вопрос, – как всегда убедительно соврал он, и почти по касательной поцеловал Риту.

Вмешался рабочий телефон. Маринин обернулся, и, улыбнувшись Рите, радостно, как школьник, сбегающий с уроков, выскользнул из кабинета. Рита тоже улыбнулась, скорее, усмехнулась, и начальственно зашагала на повторяющийся звук.

Маринин был рад. Рад, жизненной хватке этой девочки, рад, что она успела удрать, рад, что свалил с работы, рад, что едет в деревню, и что малина не пропала, рад, что Катя не рада, и что Рита, вроде, рада.

Бросил фуражку на пассажирское сидение, сдал назад, и чуть отъехав от отделения, заметил на тротуаре Аньку. Она, разглядев его в салоне, слегка кивнула, не уверенная, что он видит её. Он тоже кивнул, и быстро уехал. Анька проследила за машиной глазами, и немного постояв, пошла обратно, откуда и пришла, и куда уехал Маринин.

Во двор Маринин вошёл с чувством, которое давно не испытывал. Наверное, потому что, с тех пор, как умерла мать, знал, что тут никого нет, его никто не ждёт, но теперь он был уверен – Надя здесь. И казалось, что за прошедшие три дня, и дом и двор ожили, ощущая её присутствие.

– Всё-таки Катя права, дом – это живой организм….

Он осмотрелся и направился к летней кухне. К его удивлению, в ней не было и следа пребывания Нади.

Дёрнул входную дверь в дом. Закрыта.

– Что, богадул? – бросил Ластику, появившемуся как всегда из неоткуда и скрылся за домом. Осмотрел все окна и под тем, которое находилось в дальней комнате, была не то, что примятая, почти вытоптанная, трава.

– Ну, хоть не выбила…, – снова улыбнулся Маринин.

По гнутым веткам малины и опять-таки примятой траве между рядами было понятно, и здесь ступала Надина нога.

Увидев из леска толпу отдыхающих, и поняв, что Надю он всё равно на речке, забитой взрослой и детской полунаготой, не найдёт, пошёл обратно.

Мысли о том, что Надя испугалась и сбежала, были отметены сразу. Оставалось ждать – ждать темноты и её возвращения, но не пришлось. Слегка опустив голову, на которой по-прежнему красовалась бейсболка, она, морщась, чесала руки и ноги, прислонившись спиной к калитке.

– Пойдём, колхозница. Поцарапалась?

– Пока малину Вашу собирала, ободралась вся, а тут ещё мошкара! – зло кусанула Надя.

– Надо было что-нибудь длинное надеть, чтобы и руки и ноги прикрыть.

Она промолчала, а он вспомнил, что принципиальные девочки чужой одежды не носят.

Подошли к крыльцу.

– Ты как – через дверь или через окно? – Маринин держал увесистую связку ключей.

– Типа, умный? – отбивала атаку гордо закинутая голова, и ленивый рот, отказавшийся произнести два коротеньких слова.

– А что это мы такие хамки? – отбил и он, и почти рассмеялся, не ожидая такой реакции.

– Ну, и чё Вы мне сделаете? – Надя первой прервала молчание.

– В колонию отправлю.

– В колонию суд отправляет, а не Вы. Это, во-первых, а во-вторых, Вы ничего не докажите.

– Докажу.

Надя серьёзно поправила руки на груди, и «поменяв» ноги, приготовилась к важному разговору.

– Тебя на рынке видели человек сто, из них, двое, моя жена и её подруга, опознают тебя стопроцентно! Плюс, отпечатки пальцев на ведре, окне и калитке, а про отпечатки от обуви…, – Маринин глянул на «полуживые» балетки, и ноги, в частных и тонких, красных полосках, и замолчал.