Глеб Карпинский - Из записок господина N. Для тех, кто верит в любовь

Артур тяжело вздохнул. Снег ложился на бледное лицо его и не таял. Я увидел, что он подумал о русской девчонке из Самарканда, которую он еще не успел полюбить при жизни и которая все еще любила его после смерти. Любила, как может любить восемнадцатилетняя. И звали ее Галчонком. «Ну почему Галчонок? – возмущался он. – Птица какая-то черная». Вечерами сидела она на подоконнике родительского дома и ждала его, а он то приходил, то уходил, говорил, что придет на час, а пропадал на месяцы, а она все ждала и ждала… Ее мысли заполнял только он единственный.

– Артур, – вздыхала она, – где же ты, мой кареглазый, кого любит сейчас твое доброе сердце?

Галчонок нравилась ему своей скромностью. С ней он познакомился, когда бушевала перестройка. Он снимал с братом дом в кишлаке. Они наладили массовое производство попкорна. Было смешно наблюдать, каким способом они создавали свой бизнес. Это была тепловая пушка, в которую с одной стороны заталкивались зерна, и из сопла с другой вылетали воздушные сладкие хлопья.

– Бизнес по-армянски, – смеялся он.

Весь дом был завален хлопьями. Там же в кукурузных хлопьях, под шум тепловой пушки, он впервые познал эту девушку. Потом он, как порядочный мужчина, повез знакомить ее со своей мамой в Ереван. До чего Галчонок оказалась забавной девчонкой! Когда Артур забежал к двоюродной сестре на минуту, чтобы поздороваться, эта девушка залезла на дерево и бросала камни в окно, потому что думала, что там он развлекается с другой. Стекло заменили, а соседям пришлось объяснять, что битье окон в Самарканде – обычное дело. Как-то раз Галчонок зашла в дом его матери и, увидев на полу ковер, решила разуться.

– У нас так не принято, – улыбнулся он, а она покраснела.

Три дня и три ночи Артур водил ее по друзьям. Они пили вино, жарили шашлыки в горах, пели армянские песни. Он ей рассказывал легенды об Ахтамаре и утирал ее слезы поцелуями. Долго сидели они на Севане, обнявшись как дети, вслушивались в шум набегавшей волны. И им казалось, что они слышали голос отчаявшегося.

«Ах, Тамар, ах, Тамар», – кричал кто-то с заблудшей душой в надежде увидеть свет потухшего факела своей любимой.

Но скоро сказка закончилась. Пришло время отправить Галчонка в Самарканд. Она не хотела уезжать без него, но у Артура были еще дела здесь. Он с лучшим другом Мишиком повез девушку в аэропорт.

– Когда ты прилетишь ко мне, Артур? – спросила она его перед самым отлетом.

– Тогда, когда ты научишься готовить хинкали, – улыбнулся он, и больше они никогда не виделись.

Он провожал ее самолет таким грустным взглядом, словно предчувствовал, что она улетает навсегда. Мишик похлопал его по плечу и предложил везти машину сам, но Артур отказался. Они дружили с детства, учились вместе в школе, оба воевали в Нагорном Карабахе. Если кто знает, что такое настоящая армянская дружба между мужчинами, тот меня поймет. Они могли обманывать друг друга по мелочи, но духовная связь между друзьями бывает настолько сильной, что дружбе такой может позавидовать даже любовь. Его большие глаза слезились болью. Я вдруг начинал видеть себя в них и чувствовал, что Артур замечает меня. В его кармане до сих пор лежала записка. Он протянул ее мне, хлопья попкорна упали на снег.

«Мама и Галочка, простите, но жить я больше не могу. Я ухожу за ним».

Я вдруг увидел в глазах Артура решительность, веревку и последнюю агонию, темноту, страх…

– Артур, – вскричал я. – Не делай этого. Какая глупая смерть!

Но это уже произошло несколько лет назад, и он лишь грустно улыбнулся.

– Мы были пьяны в тот день, бессонные ночи утомили нас. Мишик погиб на месте, я покалечил ногу…

Мысль, что он виноват в смерти друга, не давала ему покоя даже сейчас, терзала его душу.

– Господи, ну почему ты забираешь самых лучших?! – заплакал я.

Я не хотел отпускать его и предложил кров. Он был рад, что я пригласил его к себе, и впервые за все годы скитания заснул. Мне еще долгое время виделась русская девочка, ждущая его на подоконнике родительского дома…

Я ушел под утро. Теперь я не боялся оставить памятник. Он был в надежных руках. Пока Артур спал, я взял из его кармана немного денег. Они ему были уже не нужны, а мне еще предстоял путь в мир людей. И снова падал этот снег. Он словно приставал ко мне. Как назойливые мухи, кружились вокруг меня снежинки, а я шел и шел…

Уверен, что существует много сексуальных женских фантазий, о которых мы, мужчины, мало что знаем… Эти фантазии, как заточенные дикие звери в клетках ждут своего часа, чтобы вырваться наружу!

Анна была старше меня. Мне нравилась ее стройность. Ах, эти ножки, ах эти глазки! Когда она надевала юбку и колготки со стрелками, а каблучки задорно отбивали по асфальту барабанную дробь, мужчины оборачивались, ловя каждое движение играющих на ходу ягодиц этой женщины. «Ну, где ты, мой достойный рыцарь?» – читалось в этих движениях. Мужчины терялись и, порою боясь разочаровать такую женщину, без боя отступали. Правда, у нее был горе-любовник Дима, какой-то военный из спецслужб. На протяжении двенадцати лет они встречались редко, но бурно. Обычно в кураже безвылазного запоя приползал он к ней и брал хамской, напористой страстью, а потом опять исчезал на месяцы в своих вечных командировках. Анна ждала, тосковала, ревновала к «горячим» точкам и каждый раз клялась, что больше не отпустит его при следующей встрече. Потом они поссорились окончательно. Однажды он проговорился, что был в плену и принял мусульманство, но ни о чем не жалеет. Он умолял Анну подобрать ему еще подругу и жить втроем. Она была в истерике, кричала, что это не мусульманство, а бл… тво.

Анна была обаятельной. Конкуренция в сфере услуг научила чувствовать настроение клиента и делать все от себя зависящее, чтобы клиент оставался довольным. Когда я зашел в салон красоты, волосы у меня спускались до земли. Я был одет в поношенную солдатскую форму, босой, с отрешенным, блуждающим взглядом. Парень с бейджиком «Питер» долго просматривал журнал записи и, найдя мое имя, поморщился. Всем своим видом он показывал пренебрежительное отношение ко мне, и еще немного и я бы ушел прочь, хотя уровень салона не позволял отказывать клиентам со странностями.

– Здравствуйте, – Анна вышла из зала и вежливо улыбнулась.

Вряд ли к ней на стрижку до меня записывались снежные люди.

– Вы господин N? – спросила она, преодолевая волнение. – Присаживайтесь.

Я сел в кресло. Журчание воды успокаивало меня. Руки этой женщины коснулись моих фантомных волос и нанесли на них шампунь.

– Как будем стричься? – спросила она, разглядывая мое бледное отражение в зеркале.