Глеб Карпинский - Из записок господина N. Для тех, кто верит в любовь

– Зачем? – спросил я, положив подбородок ей на плечо, – Ты слишком молода, чтобы уходить.

Мои щека едва коснулась ее щеки, и ей стало не по себе от такого касания.

– Так хочет Аллах, – слабо улыбнулась девушка, слегка отстраняя голову.

– Аллах хочет детей, хочет мир. – Вымолвил я, и шепот моих губ прошелся по ее нежной шее сладкими поцелуями.

Девушка еще больше задрожала. Слышно было, как стучит ее сердце. И от этой мгновенной близости, оттого, что нас тянет друг к другу, как мужчину и женщину, я верил, что не все потеряно, что я могу остановить ее необдуманный поступок.

– А как же Валли? – крикнула идущая в рай, гневно сверкнув глазами.

Она заметила на мне солдатскую форму, автомат на плечах и главное – кинжал Валли, с которым он не расставался даже в постели, и поняла, что я убил ее любимого. Ее гнев пронзил меня насквозь, стал рвать и метать меня в разные стороны. Вагон затрясся. Пассажиры схватились за поручни. Как тонущий в бездне, схватился и я за плечо чеченки.

– Амина…

Она повернулась ко мне так внезапно, что несколько ее слез попали мне на лицо. Наши губы соприкоснулись. Ее рука, держащая телефон, опустилась.

– Аллах Акбар… – подумал я, целуя ее нервные губы.

Двери открылись, и толпа вынесла нас на перрон. Амина побежала от меня, словно от прокаженного, встала на эскалатор. Я провожал ее взглядом. Знала ли она, что у Валли была еще жена-американка и арабский скакун, которого он выставлял на Дерби? Возможно. Предвидел ли ее старший брат Джимхан, что его сестра вернется в родной аул и бросится к ногам родителей со словами раскаяния, а сам он будет застрелен федералами следующей ночью? Радовался ли сам Валли, глядя на нас сверху, как его чеченская жена с поясом шахида целуется со мной в тесном метро? О, я не знал сам! Мимо меня проходили люди, толкали меня, а я все стоял и стоял, не шелохнувшись, все еще чувствуя вкус крови с искусанных губ той, что собиралась в рай.

От черной воды шел ужасный холод. Осторожно я подошел к берегу и заглянул в душу озера. По водной глади медленно кружила листва. На том берегу в темноте растворялась старая церковь, и, если бы не желтый глаз луны, ее бы совсем не было видно. Непроизвольно я поднял руку, чтобы перекреститься, но вместо молитвы мои губы прошептали пугающее откровение:

– Любовь все-таки великая сила на земле. Настолько великая, что не каждому под силу удержать ее в своем сердце.

Мои пальцы еще пахли пьянящим до головокружения ароматом этой красивой женщины.

Никогда не думал, что окажусь в столь загадочном месте поздним осенним вечером. Если Вы окажетесь в районе метро Щукинская и, добираясь до набережной, свернете влево под мост, то перед Вами предстанет дикое побережье. Здесь не горят фонари, лишь иногда вспыхивают огни отъезжающих иномарок с тонированными стеклами, и бог лишь один знает, зачем они приезжают сюда, и что в них творится в минуты стоянки.

Здесь тихо. Редкая птица запоет свою трель, да изредка пройдет корабль, и шум прибрежной волны напомнит Вам, что где-то рядом течет река Москва… Вы заметите ее красоту, и тоска наполнит Вашу душу. Далекие огни цивилизации мерцают на той стороне. Там Строгино. В это время тут практически безлюдно. Вы можете встретить рыбака, возвращающегося с вечерней рыбалки, здесь наверняка обитают маньяки и бродят, шурша опавшими листьями, их обреченные жертвы. Это место притягивает, притягивает своей тишиной, и не каждый отважится спуститься поздним вечером вниз и потрогать прохладную гладь воды. Я спускаюсь вниз по скользкому обрыву, почти падаю, бегу… Вековые ивы… Черные ветки свисают вниз и слегка касаются Вас. Вы обнимаете крону и чувствуете, как история этого места передается Вам обрывками воспоминаний. Вам хочется курить, Вы роетесь в карманах и ищете сигарету и зажигалку. Сильный ветер тушит огонь. По коже проходит легкая дрожь, когда какая-то тень скользнет, и Вы боковым зрением заметите ее силуэт. Пожалуйста, не курите! Это притягивает лишний взгляд. Темнота наблюдает, и тысячи невидимых глаз оценивают Вас, как чужестранца. Здесь не комфортно, но уже нельзя уйти, поддаться чувству страха. Вы должны до конца ощутить тайну заброшенного пляжа. Здесь живет душа потерянной девушки. Ее одинокая тень в такие лунные ночи сидит на камне у воды и ждет Вас, чтобы заговорить. Я спрашиваю ее, хорошо ли ей здесь? И она отвечает, что давно не чувствует холода. Она говорит, что мои губы очень сладкие.

– Не мудрено! – отвечаю я, – ведь я пил сладкий шейк.

Сейчас я пьян как никогда. Я хочу ее, хотя не вижу лица, но она отталкивает меня и говорит, что замужем, что муж ее – изверг, и она боится обжечься. Я улыбаюсь и шепчу, что я давно уже потухший пепел, развеянный сто тысяч раз по ветру. И еще неизвестно кто из нас настоящий призрак. Мне кажется, я говорю это специально, чтобы увлечь ее за собой и мне становится больно.

Любому мужчине нравятся задушевные разговоры с женщинами. Но если женщина ведет задушевные разговоры с мужчиной, то есть доверяется ему или признается в каких-то тайнах или грехах, причем часто, как правило, эти разговоры связаны с какими-то проблемами с ее мужем, разладом внутри семьи, либо она жалуется на свое положение, то это самый верный сигнал, что такая женщина доведена до крайности и способна на все вплоть до действий сексуального характера, потому что ее муж не является для нее авторитетом на данный момент. То есть она ищет другой авторитет, более выгодный и удобный.

Лысый негр в красном камзоле и генеральских штанах потянул на себя вертушку. Я вошел в фойе, счищая с воротника снег. Роскошь и убранство отеля поразили меня. Я чувствовал себя чужим здесь, идя босиком по красной ковровой дорожке мимо колонн и мраморных статуй. Казалось, что сейчас метрдотель подойдет ко мне и попросит удалиться. Я остановился у витрины, где продавались украшения итальянских дизайнеров и товары народного промысла. Продавщица бросила на меня беглый безучастный взгляд и уткнулась в журнал «Форбс».

– Можно одну конфетку? – спросил я и взял из вазы на ее столе «коровку».

Времени еще было предостаточно, и я присел на кушетку из узорного велюра под старину, положив небрежно ногу на резной дубовый столик. Мне захотелось внимания, так как всеобщее равнодушие к моей скромной персоне в этом экстравагантном месте вызывало во мне неприятные чувства. Напротив меня сидел солидный господин в рубашке от «Версачи» с расстегнутым воротником и покуривал сигару. Как назло, клубы сигарного дыма скрыли мое бесцеремонное поведение от взора метрдотеля. И скандал не удался.