Глеб Карпинский - Из записок господина N. Для тех, кто верит в любовь

– А вдруг у него еще совесть осталась? – кто-то тихо шепнул за их спинами.

– Мужчинка от себя в полном упоении, – пробасила одна солидная дама.

– М-да, с головой человек явно не дружит. Ему б хорошего доктора, глядишь и помогло бы.

– Мы привлекаем внимание не к пропаже этой девочки, а к проблеме, что дети пропадают, а ищут их добровольцы. – Била себя в грудь другая оскорбленная особа.

– Мне это не интересно. – Возразил твердо я, ухмыльнувшись.

Я все еще стоял на столике и смотрел на все это убожество сверху вниз.

– А хмылится, как абсолютный эгоцентрист. Пуп вселенной. Это не лечится, – попыталась столкнуть меня со стола одна дама.

– Я Вас всех прощаю, – поклонился я этим женщинам и спрыгнул вниз, а они с криками и воплями набросились на меня, словно на случайно зашедшего в женскую баню мужика. Я выбрался из кучи-малы и сам схватил Веру за руку. Мы поспешили удалиться. Заварушка наверху еще долго не утихала.

Не говорите женщине, что она несчастлива в браке, даже если это кажется правдой или она это хочет услышать. Вы рискуете открыть ящик Пандоры. Любопытство замужней женщины сыграет с ней злую шутку, да и с Вами тоже.

Наш «Мерседес» несся по ночной столице. Вера сидела за рулем, а я всю дорогу думал, что жизнь не такая простая штука. У нее был муж, который уехал по делам в Лондон, у меня не было никого, и с этой женщиной меня не связывало ничего общего. Какая-то неведомая сила уносила нас навстречу неизвестности. Мы остановились у ночного клуба «Капитан Дрейк». Мне вспомнилась «Хромая Лошадь», где заживо сгорели двести человек. Заведение было аналогичное. Такие же узкие коридоры, горючие материалы. Выходя из машины, Вера дала мне пятитысячную бумажку:

– Пусть у тебя будут деньги.

Охранник просветил купюру и стал отсчитывать сдачу. Нам дали лучший столик. Официант был услужлив, но болтлив, хотя из-за громкой музыки его речь не всегда была слышна. К Вере он относился с нескрываемым почтением, так как от нее ему не раз перепадали хорошие чаевые.

Мне понравилась задумка дизайнеров клуба. Зал был оформлен под корабль из темного дерева. На мачте работал DJ, а по лестницам стояли матросы-негры в полосатых тельняшках и характерных шапочках, напоминающих мне льва Бонифация из мультфильма моего детства. Звучала энергичная музыка. Все внимание посетителей было приковано к танцполу, на котором дергались и подпрыгивали в лучах ультрафиолета, словно под током, девушки. Мы заказали коньяк XO, сок и греческий салат.

– Выбирай любую, – кричала мне сквозь музыку Вера. – Как тебе вот эта? – смеялась она, показывая на одну из танцовщиц.

Я делал равнодушный вид и даже зевал, но иногда мой взгляд все-таки цеплялся за ту или иную танцующую девушку. Мне нравилось, как они двигаются, как молодость дышит в их разгоряченных телах. Я знал, как легко я могу получить каждую из них, представлял их в своих объятиях, мысленно сдирая с них маски приличия. Девушки отвечали мне улыбками, шептались между собой. Все считали меня богатым, потому что только уверенный и обеспеченный человек может позволить себе такую причуду, как прийти в клуб в изношенной форме солдата да еще босиком. Они хотели узнать обо мне больше. Никто не знал, что творится у меня на душе, и даже Вера боялась спросить меня об этом. Перед нами танцевала молодая пара. Девушка модельной внешности была в блестящей открытой блузке и обтягивающих джинсах. Она умело танцевала и одновременно источала улыбки окружающим мужчинам. Ее кавалером был худощавый парень с влюбленными и грустными глазами. Очевидно, студент. Я уже видел недалекую судьбу их отношений. Скоро его спутница найдет себе лучшую партию, возможно, мужчину постарше и побогаче. Несколько раз наши взгляды с ней пересекались под лучами прожектора, и я чувствовал ее сильный интерес ко мне.

С Верой я молчал, но не из-за громкой музыки. Мне не о чем было разговаривать с этой женщиной. Она была проста, как пять копеек, хотя заказывала XO. Я медленно хмелел, рассуждая про себя, что жизнь удалась, если коньяк, который пьешь, старше женщины, с которой спишь. Иногда мы обменивались репликами, наклоняясь ближе друг к другу. В этом шептании зарождались какие-то интимные иллюзии. Мы словно уже были любовниками-заговорщиками. Я чувствовал, как поднимаю ей самооценку, слегка касаясь небритой щекой ее кожи.

Моя пассия вдруг сделала недовольную мину. Оказалось, что она зацепила дорогие чулки о гвоздик, который торчал на стуле. Мне пришлось даже поменяться стульями, но Вера не могла успокоиться. Слезы текли по ее щекам.

– Стрелка почти не видна, – взял я ее за руку, успокаивая.

– Чулки из кашемира и шелка Оскар де ла Рента за 990 долларов. – Вытирала она слезы платком.

– На Гаити погибло недавно двести тысяч человек, а ты расстраиваешься из-за ерунды. – кричал я ей сквозь музыку.

– Ты умеешь успокоить…

К нам подошла официантка, молодая белокурая девушка, которая о чем-то долго разговаривала с расстроенной Верой, и моя спутница понимающе кивала ей в ответ.

– Из нее выйдет хороший менеджер, – улыбнулась Вера, провожая ее взглядом.

– А что она сказала?

– «Извините нас, пожалуйста».

– Как все просто…

В качестве моральной компенсации нам принесли кальян. В этот момент негры-матросы вынесли на сцену столик, на который поставили черно-белую фотографию женщины, а напротив часы с большими стрелками. Под восточную мелодию появился дряхлый старичок с клюкой. Одет он был в клетчатый пиджачок и короткие старомодные брюки с подтяжками, так что были видны его белые носки. Зал встретил актера овациями. Стрелки часов побежали в обратном направлении. Старик бережно прижал фотографию к груди. Его руки задрожали в порыве воспоминаний, и он начал танцевать, преображаясь в молодого человека. Внезапно куда-то исчезла седая борода и плешь. Танцор сбросил пиджачок и продемонстрировал тело атлета. Он словно выпрямился, стал выше. Смелый блеск его глаз из-под накладных седых бровей заворожил толпу. Я внимательно следил за посетителями, среди которых опять увидел девушку в блестящей блузке. В ней сейчас появилось нечто особенное, что вызывало во мне мгновенное желание близости. Я чувствовал ее невольную дрожь, слышал, как трепетно бьется ее сердце, наблюдая за движениями стриптизера. Он же парил в облаках ее мечтаний, как Аполлон, сверкая мускулами, в красивом танце двигая совершенным телом. На ее глазах выступили слезы, что придало ее лицу еще большую выразительность.

Она, едва заметно, раскачивалась из стороны в сторону, словно решалась броситься в пропасть. В этом губительном прыжке она мечтала коснуться своего идола, почувствовать его запах и власть над собой. Я видел, как она прикусила до боли губу. Тем временем, танцор полностью обнажился, прикрыв свое естество красной розой. Ему удалось зародить желание у многих посетительниц, но больше всего его магией была околдована эта девушка. Она обнимала свое изящное тело руками, дрожа от возбуждения, и аромат этих нежных лепестков дурманил ее несозревшую душу. Я понял по ее дрожащим губам, что она молит бога, чтобы стриптизёр среди десятка восторженных зрительниц не прошел мимо и выбрал именно ее.