Алина Загорская - Кроссовки для Золушки. Рассказы и рассказки

Слова бывали разные. Например, такие: «Когда я умру, тебя никто на порог не пустит. Тебя будут гнать отовсюду и бить смертным боем, как собаку». И такие: " Люди любят меня за то, что я люблю людей». И еще такие: «Лю-у-у-уди, сосе-е-е-еди – на по-о-омощь!»

И люди прибегали и приводили милицию. Но бабушку они не заставали – она тихо трусила в свою комнату и запирала дверь на замок. Вся радость общения доставалась нам с дедом.

Бабка гордилась своим умным мужем на вынос. А дома открыто презирала и заставляла выполнять самую грязную работу – избивать ребенка, к примеру. Но дед был совершенно не приспособлен к таким подвигам – бабушке приходилось вмешиваться и наказывать меня собственноручно.

Бабку с дедом свел его отец – очень уважаемый в Екатеринославе человек. Харизма Якова Бенционовича, мудреца и учителя, седобородого красавца, была так велика, что женщины и девушки влюблялись до самой его смерти.

Бабушка Нина, которую тогда звали Нехамой, приехала из провинциального Чернигова и поступила в университет. Была ли она красивой, по фотографии определить трудно. В любом случае современным канонам ее внешность явно не соответствовала. И я не возьмусь судить, родилась ли она той, кого я знала – или исчадьем ада сделала ее жизнь.

Бабушка была спортсменкой – бегуньей и прыгуньей. В конце двадцатых спортивное общество «Маккаби», где она состояла, назвали сионистским врагом, и бабка угодила за решетку. Именно там она и встретила своего будущего свекра: Яков Бенционович, первый чемпион Екатеринослава по шахматам, сидел в той же камере.

О том, что происходило в тюрьме, я не имею ни малейшего представления: было ли это многолюдное помещение или они там находились вдвоем, как долго это продолжалось, какие отношения между ними сложились…

Думаю, она влюбилась в Якова Бенционовича – как и множество юных дев нашего города. А он… Он решил, что барышня с таким властным характером – это ровно то, что нужно его младшему сыну, застенчивому юноше с глазами пойманной птицы и ярко выраженной склонностью к философии.

Так девушка из местечка попала в семью любимого мужчины – на правах невестки.

Про жену Якова Бенционовича я знаю немного: ее звали Рахель, и она не умела ни читать, ни писать. Бабку мою, которая к тому времени из Нехамы превратилась в Нину, Рахель очень сильно не любила. В 1941-м, когда перед ней стоял выбор, ехать с невесткой в эвакуацию или же остаться под немцами, она выбрала второе.

Прабабушку Рахель расстреляли в Красноповстанческой балке, где находится сегодня Ботанический сад – вместе с одиннадцатью тысячами других евреев.

Дед в это время был на фронте. Он ушел добровольцем и в 1942 году вступил в партию. Не из любви к коммунистам, а чтобы выжила семья: у жены и детей беспартийного шансов было значительно меньше. По крайней мере, он так думал.

На войне дед встретил русскую девушку по имени Маша и захотел с ней остаться. Но жена узнала об этом, подняла на ноги все военное командование – и деду пришлось вернуться. Процесс превращения в зомби был завершен.

Бабка обожала болеть. Она лежала, закатив глаза, и стонала: «Ы-ых, как мне дурно, как мне дурно!» Иногда выходила из образа: «Федя, ты колонку выключил?» – Получив положительный ответ, откидывалась удовлетворенная на подушки и продолжала: «Ы-ых, как мне дурно!»

Бабушка Нина умерла в 85 лет от перелома шейки бедра. Вскрытие показало, что она была совершенно здорова. Сказать, что я ее не любила – значит, ничего не сказать.

Жила-была ракушка. Обычная такая, сверху черная и потрепанная, внутри – белая и блестящая. Она лежала на берегу, любовалась морскими закатами и уверяла подруг, что этого довольно для счастья.

А потом подул южный ветер, поднял песок, и одна маленькая, но очень славная песчинка залетела внутрь ракушки.

Створки мгновенно захлопнулись, и на нее обрушились потоки перламутра, накопленного за годы одиночества – процесс превращения песка в жемчуг шел полным ходом.

Что вам еще сказать…

Жемчужина развивается нормально и уже вымахала в упитанного подростка. Но что будет с ней дальше – я не знаю.

Информация, как говорят люди моей профессии, уточняется.

Ни один из опрошенных мною людей не признал, что ему знакома зависть.

Итак, я уникальный обладатель напрочь отсутствующего в природе чувства… Детально описанного, тем не менее, в классической литературе. Надо полагать, классики тоже были завистниками – welcome to the club!

Впрочем, часть респондентов заявили, что им свойственно чувство справедливости: например, они считают несправедливым, что богатство (должность, родители, муж и т.д.) достались этой дуре, которая и распорядиться им толком не умеет!!!

Эрик был странным и непредсказуемым человеком. Его первый брак продержался ровно три дня. Эрик очень возмущался, что молодая жена интересуется, куда он идет поздно вечером и когда вернется.

«Вообразила, что я ее домашние тапочки!» заявил Эрик и незамедлительно развелся.

Своего отчима он описывал так: «У него все признаки умного еврея, кроме ума».

Кстати, будучи сам наполовину евреем, Эрик своеобразно относился к взаимосвязи между иудаизмом и христианством. Он был уверен почему-то, что крещеный еврей без всякой очереди попадает в рай. Ни в Торе, ни в Евангелии об этой «мивце» 2 2 скидке при продаже я не нашла ни слова.

На вопрос, намеревается ли он отдавать взятые взаймы деньги, Эрик отвечал надменно, как английский лорд: «Не вижу в этом необходимости».

А из всех эпитетов, которыми длинного, нескладного юношу награждали друзья и враги, больше всего любил определение «членистоногий». Наверное думал, что это синоним полового гиганта.

С «представителем органов» впервые познакомилась тут, в Израиле. «Органика» звали Толя Иванов и он был похож на актера Гунара Цилинского. Когда Толя величаво прошествовал по редакционному коридору, я подумала: вот он, миллионер-работодатель.

На самом деле Толя был таким же олимом, как и я. Его взяли на работу переводчиком: в 2000 году гугл-транслейтора в природе не существовало, но толины переводы были выполнены в том же стиле. Моей задачей было приводить эти жуткие тексты в чувство.

«Толя, дорогой, я не понимаю – кто на ком стоял?!»

«Что написано, то и перевел», – невозмутимо ответствовал он.