Эвелина Телякова - Красный Лёд

– Ребят, извините. Можно мне попросить вас на пару минут? Думаю, мне нужно пообщаться с нашей примой балета.

Андрей вопросительно поднял брови, Наталья торжествующе ухмыльнулась, предвкушая расправу над спесивой девчонкой.

Дверь захлопнулась, и Глеб присел на койку, устало разглядывая кажущееся невозмутимым лицо жены. Она прекратила расплетать заполстившиеся пряди и с опаской бросала взоры на мужа. Он молчал, и молчала она.

– Пора бы. Время не терпит! – неодобрительно кивнула Наталья в сторону двери. – Она, как дитя неразумное. О чем с ней вообще можно разговаривать?

– Ты спешишь с выводами, – предупредил Андрей медсестру. – У нее в голове беспорядок, но она интересный человек. Сдается мне, Глеб не зря ее взял с собой.

– Перестань! Быть не может, что она ему… ну ты понял.

– Нравится? Кто знает!

– Он женат! Для вас, мужчин, это еще что-то значит? – нахмурилась женщина.

– Может, она просто сестра жены! Или еще какая родственница! – шкодливо развел руками помощник. – И он…

Андрей не успел договорить. Сима вылетела из двери, как подстреленная.

– Куда это она? – недоуменно обратился к другу первый помощник.

– Пошла умываться и завтракать. Через пятнадцать минут собираемся внизу. Андрей, помоги ей спустить вещи!

Через четверть часа команда в полном составе топталась у крыльца.

Густой лес, чернеющий в тенях ночи, утонул в сливочном тумане предстоящего дня. Красное солнце, зардевшееся ото сна, едва показало из-за утренней дымки румяную щеку. Хоровод последних июльских деньков завершал прощальный танец цветения. Совсем скоро роса начнет остывать, и теплые ветры уступят место северным, предосенним. Прожорливые початки листьев успели вобрать в себя сок земли и магию солнца, и теперь, пресыщенные, рисковали отвалиться от тощих веточек и пасть бесславной смертью у ног дерева-прародителя. Трава понуро ложилась вдоль разбитой дороги, рассохшейся от жары. Утренняя алмазная влага целовала землю и дарила стебелькам надежду на отдохновение. Поле дышало свежестью. Запах отсыревшей почвы и листового гноя сводил ноздри с ума, побуждая вдыхать чистую летнюю благодать, непривычную городскому забитому носу.

В застывшем утреннем воздухе легко угадывался шум воды бурной реки Катуни, некогда священной для алтайцев.

Еще полвека назад люди верили, что Катунь была сварливой женщиной и капризной супругой одного из высоких хребтов. Гнева ее опасались не меньше, чем дикого зверя. Неверных мужчин она губила в омутах и на крутых каменистых порогах, зато молодые незамужние девушки могли плескаться в ее водах от зари до зари. И теперь бурный плеск Катуни завлекал обманчивой беззаботностью, но нрав ее остался прежним: каждый год она утягивала на дно соблазнившихся ее прелестями мужчин. Они станут ее любовниками навсегда.

«Прямо роковая женщина!» – Серафима протерла глаза, заслезившиеся от света.

Хотя солнце почти поднялось над горизонтом, их команда до сих пор не выдвинулась из лагеря.

– В ручную кладь берем только самое необходимое! Не забудьте спрей от летучих тварей. Остальное грузим на лошадей! – объявил руководитель отряда. – Бережем силы для подъема.

Отряду привели четверых разномастных коней. Два гнедых жеребца спокойно стояли на коренастых ногах. Еще один, не такой упитанный, грязно-белый, понуро опустил седую шею. Он был самым старым из них и не раз испытывал на собственном хребте тяготы горной тропы, кои были ему уготованы лошадиной судьбой. Он знал, что их ждет.

Серафиме почудилось, что если хорошенько присмотреться в темные лужи глаз седогривого старца, можно разглядеть в них дорогу туда и обратно. Рассмотреть вершину Белухи. Почувствовать облегчение, когда по возвращению на горизонте завиднеется алтайская деревушка, и все уже кончено, трудности позади.

Четвертым оказался удалой скакун-новичок, норовистый подлеток. Сегодня ему, как и Симе, предстоит в первый раз столкнуться с непредсказуемой горной тропой, и он нервничал, царапал копытом землю в ожидании чего-то неизъяснимого, пугающего и, одновременно, величественного.

У девушки заныло под сердцем. Ее тоже мучало нетерпеливое предчувствие важных событий.

Лошади пройдут с ними до Аккемского озера – это два дня пути, затем облегченно скинут чужую поклажу и вернутся домой вместе со своими провожатыми.

– Нравится? – с нескрываемой гордостью спросил неказистый алтаец, видимо, хозяин коня.

– Д-да! – моргнула от неожиданности Сима. – А можно погладить?

– Не советую, – вмешался Андрей. – Здесь лошади другие, нежели ты видела в городе. Эти почти дикие. Их растят в огромных загонах. Никаких теплых стойл. Они – тяжелая рабочая сила, а не аксессуар. Признают только хлыст, – безжалостно сказал он.

– О, боже!

– Оттяпает тебе руку не хуже собаки. Не лезь!

Серафима послушно отошла от молодого жеребца. Алтаец бестолково пожал плечами и продолжил навьючивать лошадь.

– Как ты это сделал? – раздался вопрос за спиной. Глеб обернулся.

– Не понял.

– Наша принцесса собрала чемоданы за десять минут! Не хныкала, не упрямилась. Что ты ей сказал? – Наталья сверлила его любопытным взглядом.

Глеб на секунду задумался над ответом.

– Сказал, что дам ей развод, – не моргнув глазом, объяснил он.

Медсестра застыла, а потом вдруг улыбнулась.

– Это шутка такая? Ха! Смешно! – закивала она одобрительно.

– Шутка…

– Ну, не хочешь, не говори! – выпятила она нижнюю губу, беззлобно изображая обиду. – С этой девчонкой никакого сладу нет!

«Это точно!» – Глеб отыскал Симу в толпе. – «Никакого!»

Девушка с восхищением осматривала нож, который решился взять в дальний поход фотограф Сергей. Изогнутый металлический клинок разительно отличался от привычного туристического ножа и вызывающе лежал в руке. Три дерзких зубца украшали лезвие, в то же время, утяжеляя его. Произведение искусства, вылитое из стали, отполированное и остро заточенное, было призвано восхищать неискушенный глаз. Форма клинка вселяла в девочку благоговение перед сверкающим остроносым оружием.

Сима выпросила подержать красивую вещь. Ее кисть заметно напряглась, приняв на себя вес клинка.

«Так и есть: слишком тяжелый», – смекнул Глеб. – «Таким проще порезаться, чем нанести реальный вред кому-то другому. Лезвие застрянет внутри, и любой дикий зверь загрызет его прежде, чем истечет кровью из раны».

Но Серафиме явно нравился этот красивый нож. Фотограф не скрывал удовольствия и раздувался от гордости, что сумел произвести необыкновенный эффект.

«Сорока!» – бросил ей мысленно Глеб. – «Увидала блестящее…»

– Видел ножичек? – вынырнул из-за спины первый помощник.

Глеб холодно кивнул. Свое раздражение он оставит при себе. Незачем остальным читать его мысли.