Сборник - О, как убийственно мы любим…

Торжественное собрание шло своим чередом. На сцене Дворца железнодорожников стоял покрытый красным кумачом стол, на котором грудой лежали подарки – отрезы материи, вручавшиеся председателем собрания земля-кам-фронтовикам, чествование которых проходило под оглушительные рукоплескания зала. Матвей Данилович сидел среди радостных, улыбающихся людей в каком-то оцепенении. Его не было в этом праздничном зале, он был со своей Ульяной, заново переживая ее боль. Из оцепенения его вывел сосед, наклонившийся сзади:

– Матвей, ты что? Очумел от радости? Иди, слышь, тебя на сцену кличут…

Как во сне поднялся Матвей Данилович со своего места и под аплодисменты пошел на сцену. Он уже и не помнил, как ему вручили медаль, и что говорил при этом председатель, очнулся он только тогда, когда ему в руки начали совать отрез ткани. И тогда он отдал его обратно и сказал:

– Нет, дайте мне вон тот, зеленый…

– Матвей Данилович, вы что? Он же женский, берите, вот, ваш, – растерянно бормотал председатель, продолжая протягивать отрез.

Но если украинец что решил, то решил, и будет стоять на этом насмерть, хоть стреляй. Насупился Матвей Данилович, нахмурился и опять показал рукой:

– Вы мне вон тот дайте…

В зале потихоньку начал подниматься недоумевающий ропот. Председатель растерянно оглянулся, дернул головой, бросил нас стол отрез, выхватил из груды материи зеленую ткань и сунул в руки старому солдату. И тогда улыбнулся Матвей Данилович, кивком головы поблагодарил и председателя и народ и пошел на свое место. На смех и подначки соседей он лишь улыбался в ответ.

Ульяна споро накормила детей и, налив в корыто воды, собралась уже затеять стирку, когда гулко хлопнула входная дверь, в сенях раздались тяжелые шаги и, наклонив голову перед низкой притолокой, в кухню шагнул Матвей Данилович, держа перед собой в руках сверток, как малое дитя. Ребятня при виде веселого отца радостно было загомонила, но он властно повел на них бровью: «А ну, тихо!» И, прокашлявшись, сказал:

– Дорогая жена моя, Ульяна! За все твои труды, за все бессонные ночи, за любовь твою бесценную, за то, что уберегла детей наших, говорю тебе большое спасибо! И в подарок от меня прими вот это…

И бережно, как малое дитя, передал в ее руки сверток. Тихо ойкнула Ульяна, немного растерявшаяся от неожиданной торжественности момента, и нерешительно приняла от мужа подарок. И вдруг из свертка к ней на руки выскользнула ярко-зеленая ткань, как будто не терпела грубой оберточной бумаги и сама рвалась на волю, и засверкала она в темной кухне необыкновенным праздничным блеском. Слезы неожиданно заструились из глаз Ульяны, она неловко привалилась к мужниной груди, и тихо затряслись от плача ее плечи. Она плакала тихо, как будто жалуясь мужу, как ей было тяжело. Она плакала, как будто прощалась с тем страшным временем бед и страданий, выпавших на долю всех женщин большой страны, вынужденных растить детей и помогать в сражениях своим мужчинам, покорно и безответно несущих свою тяжелую обязанность быть матерями и боевыми подругами. Не прерывал ее Матвей Данилович, давая вволю выплакаться, попрощаться со старой жизнью, чтобы начать жить жизнью новой – мирной и спокойной. Притихли дети, широко раскрытыми глазенками смотря на своих родителей, понимая, что сейчас между взрослыми происходит что-то очень важное и мешать им сейчас не надо.

А через год, на праздник Дня победы, во Дворец железнодорожников они шли вместе. Шел старый солдат Матвей Данилович Сторожук, а рядом в нарядном платье из зеленого крепдешина шла его Ульяна. И шли они так, словно и не было страшной долгой войны, а всегда светило солнце. И смотрели им вслед, блестя бусинками своих черных глаз, их дети: старшие – Петр и Мария, и младшие – Володя, Тамара и непоседа Ленка.

Родилась в Тбилиси. Окончила Тбилисский государственный университет, механико-математический факультет. Преподавала в Москве, Тбилиси.

Публикации в литературных журналах: «Русская жизнь» (9-2016), «Новая реальность» (75, 78-2016), «Мастерская» (2,3-2016), «На холмах Грузии» (22-2015, Тбилиси), «Квадрига Аполлона» (16(19)-2015, Санкт-Петербург), «Мост» (25-2010, Санкт-Петербург), «Золотая строфа» (7-2011, Москва) и т. д.

Участвовала в качестве члена жюри в работе Десятого конкурса философской лирики «Золотая строфа» (2011, Москва). Участница международных литературных фестивалей, а также конкурса «Дорога к Храму» (2015/2016, Иерусалим) – шорт-лист.

Автор книги «Многоточие…» (стихи, рассказы; 2015, Ереван).

Лена была трудным подростком, сущим адом для всей школы: все время дебоширила, дралась. Совсем еще ребенком, попав в плохую подростковую компанию, стояла на учете в детской комнате милиции. Администрация школы была в постоянном напряжении. Ее за глаза называли бандиткой…

Мой первый урок в классе в качестве учителя, в котором она «отсиживала» школу, вызывал панический страх. Меня о ней предупреждали. Помню: зашла в класс, поздоровалась с детьми и начала искать ее глазами… Она сидела на последней парте, полусидела, точнее, она не умела сидеть, все время ерзала, двигалась, словно искала точку опоры… и не находила, к концу урока, либо ходила, в лучшем случае, либо мешала другим, пререкалась, дралась – в худшем… В общем, не девочка – огонь! Первое, что поражало в ее внешнем виде – оттопыренные во все стороны нерасчесанные волосы, которые словно отражали разброс внутреннего состояния, абсолютно мальчиковый вид и неспокойный взгляд. Я старалась не делать ей замечаний, боясь потерять мнимый контроль над собственными эмоциями. Но однажды она все-таки меня довела. Я не помню, что ей наговорила, пытаясь достучаться то ли до ее благоразумия, то ли до самолюбия… Только потом, когда остановилась, в страхе подумала, что по свойству своего природного буйства она могла устроить ответный дебош. Но… Лена как-то странно развернулась: долго на меня смотрела – изучала, промолчала, а там уже – спасительный звонок, конец урока. Следующий день был обычным, рабочим, до урока в классе отсиживалась в буфете, настраиваясь на Лену. Но она сама меня нашла, подошла…

и неожиданно выложила на стол из своих карманов три больших апельсина. Лед тронулся! Я ее почувствовала, точнее, она сама дала себя почувствовать. Доверие!.. После этого случая не могла ей делать замечания, но недолго. Дисциплина ее все равно хромала, а мне нужно было вести класс по предмету, не отвлекаться на шалости. Спустя время я решилась оставить ее после уроков и поговорить по душам: попросить сидеть на занятиях тихо и создавать хоть какую-то видимость работы. В награду в конце учебного года пообещала удовлетворительную оценку. Ленины глаза по-детски преобразились: большие, карие, похожие на пуговки, округлились, излучая тепло… Новое, улыбающееся, озорное лицо. Появился интерес, энергия заиграла. Это была надежда! Шанс!